Век перевода. Выпуск 2

Ночь. От моря до неба
крики последних мод,
голодно, вместо хлеба
опустошений свод.
Сумрачные константы
туч, а в просветах желто, —
всё это — корибанты,
апофеоз Ничто.

Осыпь каменной кладки,

усыханье морей,
вечно остатки,
вечно крик Ниобей,
на зачумленные очи
тяжкие веки легли —
слышишь фиалку ночи
в запахах вод и земли.

Сгрудились страны сарматов,

голода санный конвой,
трупы, язвы стигматов,
волчий за Доном вой,
с рыб в волосах, со ступнями,
мокнущих на юру,
смоет весною дождями
вызревшую икру.

Щерь от уха до уха,

звёзды и ночь дразня,
вздутое треснет брюхо
в свете судного дня;
хищник, пламя урона,
участь твари любой,
рвет материнское лоно
пуповину с тобой.

О! — Эоны забвенья!

маковый сон лугов,
прочь Ахеронта теченье
сносит дыханье миров,
носит летейская пряность
орфический апофеоз,
чудную безымянность
гимна роящихся ос.

Волна левкоев

«О ты, гляди: волной левкоев,
глаза захлестывает шквал» —
ты там снимаешься с устоев,
где рану не зарубцевал;
последний запах поздней розы,
дни снова целят на излет,
менад сечения, угрозы,
где речь о фабуле идет.

Ум грезит самоутвержденьем,

самораскрытием дыша;
всё глубже грезы; ослепленьем:
само — обман, комплот — душа,
забудь себя, лишись устоев
тех, на которых мнится дом,
тебе несет волна левкоев
предел, расплесканный крутом.

Гнет ветви тяжесть урожая,

плодоношения угар,
озера бьются, отражая
садов мучительный пожар,
и вся лернейская округа,
что сеет смерть и с кровью жнет,
тогда пойдет под лемех плуга,
когда по сердцу тень скользнет!

Йена

«Вот она — Йена, в прелестной долине», —
мать посетила тем летом курорт
и надписала открытку, а ныне
почерк знакомый почти уже стерт,
стелись из памяти близких уходы,
черт графология, лет череда,
годы надежд, становления годы,
лишь этих слов не забыть никогда.

В оттиске том невысокого класса

не были краски цветенья видны,
с массой включений бумажная масса,
горные склоны не так зелены,
но если видел поля и овраги,
прелесть долины и кровель уют,
не нужно офсета, лощеной бумаги,
одна только вера, другие поймут.

В слове том выход был найден избытку

чувства, руке будто кто диктовал,
мать у портье попросила открытку,
так вид живописный ее взволновал,
всё — выше сказано — близких уходы —
касается всех и того не щадит,
кто — годы надежд, становления годы —
сегодня на город в долине глядит.

Зажатый