Век перевода. Выпуск 2

Чувством и мышлением зажатый
в этот час, который был твоим,
грустью пьяный счастья провожатый —
это час, чтобы проститься с ним,

только грусть — триумфы уступают

пораженьям, плачам и венкам,
только грусть — как знать, где сбор сыграют
отошедшим в прошлое полкам?

Думай как уставшие от тягот

спят иные боги и цари,
думай о стране, где кровли пагод
выгибают паруса зари,

вспоминай, как мир, без но и если,

был накрыт потопом, а потом
вспоминай, как мамонты исчезли
в тундре между пламенем и льдом,

чувством и мышлением зажатый

лёг в тебе невидимый поток,
лишь его мотив летит — крылатый,
беспечален, лёгок и далёк.

ГЕРТРУДА КОЛЬМАР {186} (1898–1943)

Моисей в корзинке

Чудо, не случилось ни знаменья, ни виденья.
Ни яркой звезды пролетевшей над степью,
Ни ангелов с неба сошедших сияющей цепью;
Смоквы молчали, не дрогнули мертвые каменья

В могучих и крепких домах Фараона.

Только бедная мать в тростниках блуждала,
Качая плетеной корзинкой, беззвучно рыдала,
Взывала к мирам истуканов, не слышащим стона.

Смягчалось одними лишь розово-фламинговыми облаками,

Безжалостно синее небо, раззолоченное светилом.
Под босыми ногами хлюпало жирным илом;
Язвительно-пестрые змейки свивались клубками.

Отмель, где бог Себек зевая расстелился,

Зеленеющей бронзой укрыла броня крокодилья,
И бог Тот, расправлявший слежавшиеся крылья,
Глазом Ибиса тогда лишь на женщину воззрился,

Когда кровинку свою на берегу положила.

Спал младенец, будто бы в лоне укрытый,
В крохотной теплой ночи: опьяненный и сытый,
На губах молоко дышало еще и жило.

Лягушачьи страдания разливались с избытком,

И никто не заметил мимолетно явленной картины:
Папирус, перегнувшийся чуть через край корзины,
Клекнущий веер сложил и свернулся свитком.

Кит

К. Й. посвящается

Ты. Тебя я хотела когтями
Снять с небес и упрятать в быту;
День разбился, распался частями,
Расплескал всю свою доброту.
Креп и тоска,
Эта рука,
Мне на глаза опустила фату.

Ты. Ты, пасущий стада океана

Перьевые, пушные на вид,
Превратившиеся в великана,
Что в лазурной утробе лежит.
Надолбы льда,
Тихо вода
Вниз из серебряных складок бежит.

Та, что ласкала тебя, как нирвана,

Та, что тебя обещала беречь,
Вызвала пляшущий смерч урагана,
В темных пространствах клокочущий меч.
Из пены цветы,
Цвет пустоты:
Душу на вечную муку обречь.

Был ли спокоен и тих, как лагуна?

Был ли дыханьем таинственных вод?
Неумолимая жила гарпуна
Тянет сквозь муки тебя на извод!
Где-то в волнах,
В тех временах,
Бродит пустой перевернутый плот.

Король рыб