Век Вольтера

Среди них был Жак Андре Найджон, которого Сент-Бёв назвал «фанатичным приверженцем атеизма»;71 Он приехал жить и работать с д'Ольбахом в качестве переводчика и редактора; вместе они опубликовали за десять лет тридцать книг, больших и малых, оригинальных и импортных, все против христианства; «в доме Господнем идет дождь бомб», — говорил Дидро.72 Другой друг д'Ольбаха, Николя Буланже, трудился над этим делом до самой своей смерти (1759) и оставил после себя рукопись под названием «Разоблаченная античность» (Antiquité dévoilée). Д'Ольбах хранил ее до 1765 года, когда главным министром стал Шуазель, дружественно настроенный к философам; тогда он отправил ее в печать с пламенным предисловием Дидро. Религия, говорил Буланже, возникла из страха первобытного человека перед наводнениями и другими, очевидно, сверхъестественными катастрофами; она была организована священниками и королями в рамках заговора с целью освящения тирании в обмен на тираническое принуждение к ортодоксальной вере; и человечество никогда не выберется из этого темного заговора, кроме как следуя свету разума вопреки священникам и королям.73

Более важным был Андре Морелле, еще один выходец из иезуитов, еще один аббат, блуждающий в рядах повстанцев. Он родился в 1727 году и прожил достаточно долго, чтобы мадам Неккер назвала его «медведем», который, тем не менее, «обладал откровенностью, честностью и тысячью хороших качеств, а также достаточной религиозностью, чтобы подозревать, что Бог может существовать, и иногда признаваться в этом своим друзьям, полагаясь на их благоразумие, чтобы не выдать своего легковерия».74 Под руководством Дидро он написал несколько статей для «Энциклопедии». На обедах у д'Ольбаха он проявлял такое остроумие, что Вольтер называл его аббатом Морд-ле — «преподобный господин Кусака»; Мармонтель же писал, что у него «глубокие мысли… и сердце, столь же прямое, сколь и здравое».75 В 1762 году он опубликовал «Manuel des Inquisiteurs», составленный из выдержек из «Directorium Inquisitorum» Николаса Эймерико, который ревностно служил Великим инквизитором с 1356 по 1399 год. Французы почти забыли об испанской инквизиции; Морелле освежил их память, просто процитировав процедуры и наказания этого учреждения в период его расцвета. Малешерб дал Морелле правительственное разрешение на издание книги, поскольку, по его словам, уголовный кодекс Франции до сих пор практически идентичен инквизиторскому.76 Морелле с трудом мог в это поверить, но в год, когда его книга вышла в печать, Жан Калас был разбит колесом парламентом Тулузы.

О другом аббате, Гийоме Рейнале, обычно спокойный Гримм сообщал в своей «Корреспонденции» за 1772 год: «Со времен «Esprit des lots» Монтескье наша литература, пожалуй, не создала более достойного памятника, чтобы дойти до самых отдаленных потомков и освятить прогресс нашего просвещения, чем «Философская и политическая история европейских поселений и торговли в двух Индиях» Рейналя».77 Вероятно, Гримм был особенно расположен к этому автору, поскольку именно Рейналь в 1753 году основал, а в 1755 году завещал Гримму «Литературную корреспонденцию», которая с тех пор намазывала масло на хлеб Гримма; кроме того, друг Гримма Дидро приложил руку к подготовке бессмертной и ныне нераспечатанной книги Рейналя. Суждения Гримма подтвердились благодаря мгновенной популярности «Философской и политической истории поселений и торговли европейцев в двух Индиях», опубликованной в 1772 году. Сорок изданий были распроданы до 1789 года; существовало бесчисленное количество пиратских изданий и переводов; Франклин, Гиббон и Робертсон хвалили ее; Туссен Л'Увертюр нашел в ней вдохновение для своей кампании по освобождению рабов (1791). Один эрудированный критик считал, что она оказала большее влияние на Французскую революцию, чем даже «Общественный договор» Руссо.78

Рейналь попал в Париж как бедный священник. Легенда, свидетельствующая о веселом настроении повстанцев, приписывает его спасение от голодной смерти тому, что аббат Прево получил двадцать су за то, чтобы совершить мессу за умершую душу; что Прево заплатил аббату де Лапорту пятнадцать су за то, чтобы тот совершил ее вместо него; и что Лапорт заплатил Рейналю восемь су за то, чтобы тот совершил ее вместо него.79 Рейналь с удовольствием обедал за столами Гельвеция и д'Ольбаха; он оказался приятной компанией и, похоже, заручился помощью нескольких авторов, помимо Дидро, в сборе материала и даже в написании разделов своей книги. Руссо, который ссорился со всеми и вся, находил Рейналя непоколебимым и благодарил его в «Исповеди» за неизменную дружбу и финансовую помощь.80