Век Вольтера

Рейналь должен был как-то зарабатывать деньги, ведь он, как говорят, дал взятку цензору за разрешение выпустить свою книгу.81 На ее подготовку ушло двадцать лет труда. В ней подробно описывались и обличались жадность, вероломство и жестокость европейцев в отношениях с коренными жителями Ост- и Вест-Индии, а белый человек предупреждался о страшной мести, которую могут совершить цветные расы, если когда-нибудь придут к власти.82 Это было первое французское обвинение в колониальной эксплуатации; это была одна из первых книг, в которой подчеркивалась важность торговли в определении современной истории; она мимоходом способствовала идеализации индийских туземцев и культу китайской цивилизации европейскими либералами. Через все эти разрозненные тома проходили доминирующие темы Просвещения: ненависть к суевериям и священнослужителям и недовольство государственно-церковной тиранией над жизнью и мыслями. Рейналь страстно поддерживал мнение о том, что католицизм — это самозванство, в котором прелаты и правители объединили усилия, чтобы поддерживать друг друга с помощью мифов, чудес, пропаганды, угнетения и массовых убийств. Он призвал правителей Европы отмежеваться от всех церковных связей, предоставить свободу слова и публикаций и подготовить почву для демократического правления. Он не пощадил и протестантизм, который, по его словам, тоже был виновен в нетерпимости; он рассказал о фанатизме пуритан в Новой Англии, о преследовании «ведьм» в Салеме.

Несмотря на долгую подготовку, книга Рейналя в итоге была обречена на забвение из-за своих недостатков. Небрежно относясь к фактам, он принимал легенды за историю, пренебрегал датами, не давал ссылок на авторитеты, путал материалы и пускался (или позволял Дидро пускаться) в ораторские излияния и эмоциональные призывы, едва ли уместные в историческом труде. Но это были не времена спокойной беспристрастности; книга была оружием, и ее нельзя было притуплять, представляя противоположные стороны; литература была войной. Французское правительство так и поступило: Парижский парламент приказал сжечь книгу, а Рейналю было предписано покинуть Францию. Он бежал в Нидерланды, но счел безопасным вернуться в 1784 году при самом мягком из королей Бурбонов.

Он был одним из немногих философов, увидевших и переживших Революцию. Он был потрясен ее жестокостью и использованием всех старых механизмов нетерпимости. 31 мая 1791 года, в возрасте семидесяти восьми лет, он обратился к Учредительному собранию с письмом, в котором предостерегал его от эксцессов. «Я давно осмеливался указывать королям на их обязанности, — писал он, — позвольте мне сегодня указать народу на его ошибки». Он указывал, что тирания народа может быть столь же жестокой и несправедливой, как и деспотизм монархов. Он отстаивал право духовенства проповедовать религию, пока противники священнослужителей могут свободно высказывать свое мнение; он протестовал против законов, принуждающих к государственной религии, и против бесчинств толпы по отношению к священникам. Робеспьер убедил Собрание позволить старику избежать гильотины, но имущество Рейналя было конфисковано правительством, и он умер в нищете (1796) среди триумфов и ужасов Революции.

III. Д'ХОЛБАК

1. Приветливый атеист

Самый любимый из всех парижских философов был немцем, родившимся (1723) в Эдесхайме, епископском княжестве Шпейер. Он был крещен как Пауль Генрих Дитрих фон Хольбах и воспитывался как римский католик. Его дед сколотил состояние, ввозя ипекак из Голландии в Версаль. В Лейдене Пауль изучал науки и выучил английский язык. После мира в Экс-ла-Шапель (1748) он поселился в Париже, стал французским подданным, женился на представительнице семьи финансистов и добился дворянства, вложив 110 000 ливров под пять процентов в «Компанию секретарей короля». В своем кругу он назывался «бароном», поскольку владел поместьем в Вестфалии, которое приносило ему шестьдесят тысяч ливров в год. В общей сложности его годовой доход составлял 200 000 ливров — «состояние, — говорит Морелле, — которое никто никогда не использовал более благородно и с большей пользой для науки и искусства».83 Он играл роль Мецената для Мариво и других авторов; он собрал большую библиотеку, картины, рисунки и образцы естественной истории.