Веха

Василий Харитонович, так его стали называть буквально все не только в соседних деревнях, но и в нашей деревне. Когда он шёл по улице, то ему женщины улыбались и кланялись, понимая, что он может наказать, но и помочь своим сельчанам в случае чего. Вообще наш Вася не был кровожадным, но за линию партии вставал горой и спорил с каждым, кто проявлял неудовольствие теми, или иными событиями.

По большому счёту крестьянам было до фонаря, какие там планы вынашивают в Москве, они понимали одно, что всё то, что они нарабатывали, у них забирали, а если кто что припрятывал, то отправляли работать в разные концы страны, но уже в качестве заключённого.

Василий наш никого не отправил в тюрьму, но если что не так, то мог и плёткой отходить. Емельянович через месяц выделил ему коня с повозкой, на которой Василий и ездил на работу и с работы вместе с женой. Часто подвозил и нас, так как на работу он приходил у восьми утра, а отец наш часто уезжал со двора очень рано. Конь Василию нужен был ещё и для того, чтобы ездить то на поле, то на ток, чтобы фиксировать урожай. Часто бывал и на ферме, где распекал бригадира за то, что тот не своевременно слад отчёт. За эти вещи можно было запросто попасть в тюрьму.

Как я уже говорил, игры наши детские тоже закончились, хотя детство никто не отменял. Наше детство просто украли у нас, загрузив детей моего возраста работой наравне с родителями, хотя трудодни начисляли нам в два раза меньше, чем даже у женщин. Только Ксюша оставалась ещё дома, да малютка Шурка, но её мать почти всегда забирала с собой, чтобы на месте её кормить грудью.

Всё равно мы находили время сбегать на речку покупаться, но вечером, не успев повечёрить, ложились и сразу засыпали мёртвым сном. Ночь пролетала в один миг и, поднявшись ни свет, ни заря, успевали только позавтракать, а затем отправлялись на поля, или ток.

Александр приехал домой в середине июня, и тут же попал в сенокос. За весь июнь, да и почти весь май не было ни одного дождя, поэтому травы были низкорослыми, и с первого укоса мы еле набрали один небольшой стог сена. В колхозе вообще собрали меньше половины нормы, и наш Пётр Емельянович носился на своей двуколке днями и ночами, договариваясь с соседями по поводу сенокосных наделов. Но у всех была примерно та же ситуация, сена явно было не достаточно. Все с надеждой ждали второго укоса, от чего зависело количество скотины, которую должны будут оставить на зимний период. План всё равно необходимо было выполнять, а это значит, что на убой дойное стадо никто не разрешит уменьшать. То же самое было и в домашнем секторе. Мать с отцом стали поговаривать, чтобы оставить на зиму только одну корову и всё. Кобыла вообще не обсуждалась, потому что без неё семье будет невозможно выжить.

Незаметно подошла пора уборки урожая, и здесь начались проблемы. Из-за того, что почти два месяца не было дождей, зерно явно не набрало своё, и было хилым, тонким, отчего урожай упал почти вдвое. А это уже попахивало очень большими проблемами. Недобор урожая случился уже второй год подряд. Правда уродила картошка и огородные культуры, типа свеклы, моркови, лука, а также много было помидор и огурцов. Очень неплохая уродила капуста, поэтому мать с Дусей работали не покладая рук, чтобы всё это приютить в бочках, понимая, что зима будет очень тяжёлой. К зиме удалось собрать ещё небольшой стожок сена, и отец повеселел. Также намолол зерна на муку и засыпал в большой ящик, оббитый изнутри тонкой жестью.

Всё бы было нормально, но тут случилось то, чего и боялся отец. Недобор урожая заставил местных чиновников пойти по дворам и забирать у людей большую часть накопленного урожая. Забрали и у нас один стог сена, а также почти половину всей муки. Слава Богу, картошку успели закопать на хранение, и закопал отец в две ямы, одну из которых удалось отстоять, а из другой тоже забрали половину содержимого. У нас за лето выросло пятеро поросят, так двоих тоже забрали, забрали и почти всех курей, оставив нам десяток.

Александр, в конце августа уехал в Почеп, где он устроился на работу в школу преподавать историю. Также он поступил в Смоленский педагогический институт, чтобы получить образование педагога, для того, чтобы работать в школе учителем. Учился он заочно, без отрыва от работы. Он тоже познакомился с девушкой в Почепе, которая училась с ним в одном классе. В институт она тоже поступила с ним, но только на учителя начальных классов, поэтому ей на два года учиться было меньше. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Из-за того, что он работал учителем, его не вызывали в военкомат. На педагогов распространялась броня от армии. В общем, мы снова всей семьёй входили в зиму с тяжёлым предчувствием беды. Отец снова собирался перед Новым Годом ехать на Урал, где строились целые города.

Я помню, как он говорил матери. – Луша! Ты потерпи, детки уже подросли, всегда помогут тебе, да и на один рот всё-таки будет меньше!