Вельяминовы. Век открытий. Книга 1

- Нельзя! - велела себе Марта, выходя на гранитные ступеньки крыльца: «Надо жить, помнить, и действовать дальше. Пока ты не сделаешь всего того, что надо». Муж сидел в экипаже. Она устроилась рядом и скосила глаза на Times: «Луи-Филипп уже здесь, только на престол свой он больше не вернется. Мишель, - Марта постучала пальцем по газете, - наверняка там был, на баррикадах».

- Волк, - Питер тяжело вздохнул. «Как Джона держат на его должности, с племянником, приговоренным к пожизненному заключению?»

- Поверь мне, - экипаж тронулся, - если Мишель не погибнет в какой-нибудь очередной революции, -Марта достала свой портсигар, - он станет сенатором Французской республики. Его отец покойный президентом мог стать.

Питер подпер чисто выбритый подбородок кулаком. Он не признавал новой моды на бороды, и до сих пор ходил к тому самому парикмахеру для джентльменов, на Джермин-стрит, куда его водил юношей покойный отец.

- Думаешь? - поинтересовался Питер. Жена зажгла спичку, и затянулась: «Отличное все-таки изобретение, папиросы. И табак отменный, виргинский. У нас он лучше, чем тот, что в Турции или Египте выращивают».

- Конечно, - жена пожала плечами. «Вспомни месье Максимилиана. У него амбиций было столько, что на всю Европу бы хватило. И его потомки такие. А все эти революции, - Марта улыбнулась, - они как раз нам на руку. Пока Европа полыхает, мы спокойно будем торговать. Это если Индия с Китаем не загорятся, - добавила она.

- Там гореть нечему, - отмахнулся Питер, - они от нас зависят. Смотри-ка, - он пробежал глазами новости, - султан Абдул-Меджид установил телеграф в Стамбуле. Линия свяжет столицу Османской империи с Веной и Парижем. И с нами, конечно.

- У него мать из Европы, у Абдул-Меджида, - заметила Марта. «Слухи такие ходят».

- А кто? - заинтересовался Питер. «Кто его мать?»

- Милый мой, - Марта выбросила окурок, - хватит и того, что я одну правнучку в Россию отправляю. Вторую в султанский гарем я не пошлю. А кто его мать, - Марта усмехнулась, - откуда нам знать? Ни посол наш, ни резидент в Стамбуле доступа к таким данным не имеют. Но умная женщина, должно быть. Валиде-султан у них это называется. А что чартисты? - спросила она. Питер, похлопав по сиденью рукой, велел:

- Садись рядом, и я тебе все почитаю. Надо же, - внезапно удивился он, - полвека назад я очки надел, и до сих пор мне врач одни и те же линзы прописывает.

- Так это хорошо, - успокоила его Марта. Устроившись рядом, она стала слушать размеренное чтение мужа.

Серого камня, трехэтажный дом под черепичной крышей, стоял посреди большого участка, огороженного стеной в два человеческих роста, утыканной битым стеклом. Фасадом он выходил на низкое, чуть волнующееся море. Высокая девушка на ступенях, в темном платье, с узлом каштановых волос на затылке, приставила ладонь к лазоревым глазам и вгляделась в горизонт.

За стеной была бесконечная, болотистая равнина. Охранники и пара, что присматривала за домом, жили в двух коттеджах у въезда на участок, за три мили отсюда.

- Это не за тобой, - раздался ворчливый голос сзади. Герцог стоял, засунув руки в карманы суконной курки, светлые, коротко стриженые волосы шевелил ветер.

- Это патруль, - он указал на дымок корабля. «Они здесь постоянно крейсируют, на всякий случай. За тобой яхта придет. Пошли, - велел Джон, - я тебе папки привез. Раз с семьей ты попрощалась , то будешь сидеть, учить».

Они вернулись в просто обставленную комнату с газовой плитой и сосновым столом. Юджиния сказала: «Я свежий кофе сделаю. А папиросы вы привезли, дядя Джон, а то мои закончились?»

От нее пахло солью. Джон искоса поглядел на еще влажные косы: «Купалась. Она и в январе купалась. Стивен тоже такой, ему все нипочем. Очень удачно, очень. Из нее получится отменный резидент. Дело это долгое, но мы никуда не торопимся».

Он выложил на стол картонные пачки папирос, и, подвинул к себе деревянный ящик с папками: «Повторим пройденное. Язык у тебя отменный, хороший язык. Все, кто тебя слушал после возвращения из Южной Африки, то же самое говорят. Понятно, что ты, как дочь бура, убитого англичанами, ненавидишь нас».

- Ненавижу, - согласилась Юджиния, просматривая дагерротипы. «Дядя Джон, - она подняла глаза, - а мою мать, - девушка ткнула пальцем в изображение худой женщины в старомодном платье, что сидела, держа на коленях ребенка, - тоже вы убили?»

- Разумеется, нет, - усмехнулся он. «Умерла от сонной болезни. И ты умерла, чтобы сейчас, - он подмигнул девушке, - воскреснуть. Твое свидетельство о смерти Маленький Джон уничтожил. В Стелленбосе, где ты родилась, все равно никаких буров не осталось. Они все ушли на Великий Трек. А свидетельство о рождении сохранилось...»

- И по нему я в Амстердаме получу голландский паспорт, - закончила Юджиния. «В Схевенингене, в тайнике, мне надо забрать ключи от комнаты, поступить на курсы акушерок, и жить тихо. После года в Голландии, я должна переехать в Германию, в Берлин. Там мне предстоит устроиться в госпиталь Шарите, и познакомиться с доктором фон Лангенбеком. Он меня представит доктору Мандту, его другу».