Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа

Е. Прудникова: Да, и пианино, и граммофон, и детей в гимназии учили. У Шолохова в «Тихом Доне» выведен такой деревенский кулачок по фамилии Мохов, который всю станицу в кулаке держал и жил уже не по-крестьянски, а наполовину по-господски. Какая ему нужда продавать сегодня хлеб по рублю за пуд, если через год он три возьмет? И так год за годом кулак складывает себе в амбар хлебушек. Кто десятками тысяч пудов, кто тысячами — в зависимости от района, величины села и прочих местных факторов.

Вот, например, реальная история. Летом 1918 года пришел в некое село продотряд и нашел у церковного старосты 3000 пудов. Чтобы понять, что такое три тысячи пудов, надо сказать что физиологическая норма выживания для одного человека — 12 пудов в год.

Д. Пучков: Это сколько же он народу мог прокормить? Не одну сотню?

Е. Прудникова: 250 человек мог прокормить в течение года. Кто был этот церковный староста: кулак, лавочник или еще кто-то, мы не знаем. Но эти 3000 пудов у него были. И власть стремилась у него этот лишний хлеб забрать, а он, естественно, отдавать не хотел. Что делать?

Сначала большевики решили поставить на советы. На съезде провозгласили: «Вся власть Советам!», и думали: вот сейчас изберут в Советы хороших людей, которые в знак благодарности за все хорошее от власти завалят эту власть хлебом. Большевики же поначалу были жутко наивными, да и управлять не умели, все делали методом тыка.

Д. Пучков: А кто умел, хотелось бы узнать?

Е. Прудникова: Ну, царское правительство как бы умело. Вызвали на село казаков, всех перепороли и все сделали.

Д. Пучков: Это умение, да… Еще хорошо пулеметы привозить или отправлять литерный поезд, расстреливать всех несогласных.

Е. Прудникова: Это больше белые так развлекались, расстрелами да пулеметами. Разные классовые интересы были. У белых — загнать возомнившего о себе «хама» обратно в навоз. А красные этого «хама» обещали вытащить из навоза в новую прекрасную жизнь. И поскольку социальная база у них была раз в двадцать больше, чем у белых, им нельзя было с пулеметами, поскольку пулемет — оружие массового поражения. Максимум с винтарями.

Д. Пучков: Скажете, что у нас и расстрелов не было…

Е. Прудникова: Были, конечно. И расстрелы, и порки, и много другого интересного. Но это было не государственной политикой, а методами конкретной власти в конкретном местечке. За которые, кстати, большевики, бывало, и расстреливали. Своих. Это была единственная сила в Гражданской войне, которая за эксцессы по отношению к мирному населению своих ставила к стенке. Но это все было позже. А зимой 1917–1918 годов все решали местные Советы. И там картина была очень пестрой.

Допустим, есть в некоей волости три деревни. В одной деревне в Совет выбирают людей уважаемых. А кто у нас человек уважаемый? Лавочник, кулак, поп. Какая у них политика? Естественно, в интересах хлебного торговца: зерно придерживать до весны, до голода, а потом продать по наивысшей цене. В другой деревне фронтовик Вася на деревянной ноге пришел с войны и всех разагитировал. Ему там на фронте большевики политпросвет устроили, а Вася оказался талантливым пропагандистом, сагитировал всю деревню и создал большевистский Совет.

Д. Пучков: Сельский Собчак?

Е. Прудникова: Ну, Собчак за другое говорил, но принцип тот же. А в третьем селе окопалась банда, некие уголовнички промышляли раз боем. Они выбрали в Совет себя, сказав остальным: а вы попробуйте возразите! И пошли чудить: мужиков запрягать в сани, баб… понятно что.

Д. Пучков: Местный Цапок.

Е. Прудникова: Да, вот именно местный Цапок, которому власти захотелось. Мужики терпели-терпели, а потом всех «советских» в одну темную ночь и порешили. Получилось как бы восстание против советской власти.

Д. Пучков: Власть прислала отряд и всех того?

Е. Прудникова: Не обязательного «того». Отрядам давался строжайший наказ: разбирать дела по существу и «классово близких» не обижать. Так что могли похватать зачинщиков, а могли и выживших «советских» — это в зависимости от умонастроения командира отряда.

Естественно, все три Совета вели себя по-разному. Большевистский выполнял указания о хлебопоставках согласно инструкции. То есть прошли активисты по своему селу, выгребли излишки у кого надо — в деревне ведь знают, кто как живет и что у кого есть. Кстати, почему-то считается, что эти излишки забирали даром. Ничего подобного — их не забирали, а покупали, но по твердой государственной цене. И только если находили спрятанное продовольствие — вот тогда уже конфисковывали.

Д. Пучков: А излишки — это что такое? Кто их рассчитывал? Советы? Продотряды?