Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа

Е. Прудникова: Ага, продотряды — они насчитают! Нет, это все шло сверху. Еще до войны была определена так называемая «физиологическая норма», то есть минимум продовольствия, обеспечивающий выживание. Если говорить о зерне, там было 12 пудов в год на человека, 18 — на лошадь, 9 — на корову, еще какая-то мелочь на мелкий скот… Грубо говоря, приходил продотряд, подсчитывал, у кого сколько есть, и все, что сверх нормы, забирал по твердой цене. И практически все разборки между крестьянами и властью в основе своей имели только одно: вольную цену на хлеб и отмену хлебной монополии. (Под словом «хлеб» я, конечно, имею в виду и остальные продукты. Это мы так обобщенно называем: хлеб.) Кулацкий Совет отменял решение правительства о твердых ценах и говорил: а вот у нас, поскольку вся власть Советам, цены будут вольные. Ну а уголовный Совет обложил всех натурными поставками типа курей, свиней, баб и просто пил да развлекался. Но если атаман был поумней, то поставки он выполнял, чтобы не вступать в конфронтацию с властью. Он лучше потом в другом месте свое доберет.

Д. Пучков: Но ведь это и есть так называемая демократия, когда народ свою волю выражает и реализует. Она вообще какую-то пользу несет в плане благоустройства, повышения урожаев, обогащения всеобщего? И вообще, несет какую-то пользу?

Е. Прудникова: Демократия без организующей руки государства? Может быть, где-то она эту пользу и несет, возможно, у американских колонистов это было полезно — где-нибудь на Диком Западе, где до ближайшей государственной власти три недели галопом… В России из этого ничего путного не вышло, получился совершенно невероятный бардак. Для начала все, кто мог, сделали свои государства. Ну, то, что Украина отделилась, Финляндия отделилась — это понятно, они давно хотели, а тут настал удобный момент. Казаки создали свое государство — тоже понятно, их еще при царе собирались лишить земельных и прочих привилегий, как тут не отделиться? Замечательный фильм «Свадьба в Малиновке» ведь тоже отражает реальные события. Какая-нибудь волость из трех сел тоже могла объявить о создании своего государства, напечатать свои деньги, выбирать свое правительство — и ведь так делали! Иногда — но делали! Залетит какой-нибудь эсер в сельский Совет, распропагандирует население — и вот вам еще одна республика!

Какой только сволочи не бывало в сельских Советах! Приличный человек туда не всегда пойдет, у него своих дел полно, ему надо крышу перекрывать, надо зерно к посеву готовить, а не в сельсовете заседать. Поэтому выбирали иногда уважаемых людей, иногда тех, кому особо делать нечего, а иной раз просто горлопанов. Ну, а потом все это дело расхлебывали.

Д. Пучков: Должны же быть какие-то приманки… Во-первых, это власть, то есть резкое повышение личного благосостояния. Соответственно, должна быть категория граждан, которые туда рвутся.

Е. Прудникова: Нет, если не имелось своего интереса в решениях власти, как у кулаков, повышения личного благосостояния там не было, в общем-то, никакого. Известны случаи, когда Совет постановлял, например, зарезать корову на нужды местной власти. Но не факт, что это постановление выполнялось — властей много, а коров мало. Уголовники или фронтовики могли мужиков принудить, если их вилами не потыкают. А простые сельчане — нет.

Д. Пучков: От власти никакой выгоды нет? Так не бывает…

Е. Прудникова: Во-первых, оставалась община, которая никуда не делась: был староста, были общинники, эти бородатые «достаточные крестьяне». Взаимоотношения общины и сельсовета — тема сама по себе интересная. В мае восемнадцатого прибавилась третья власть — комбеды, а кое-где и четвертая — ревком. Могла еще и коммунистическая ячейка образоваться — считай, пятая власть… Почему я и говорю: властей много, а коров мало.

Д. Пучков: Комбед — это комитет бедноты?

Е. Прудникова: Он самый. О нем мы чуть позже поговорим. И вот мы имеем четыре власти в одной деревне. На экономике это, в общем-то, не отражалось — как пахали, так и пашут, как сеяли, так и сеют. Единственное, плохо пришлось бедным крестьянам, которым стало негде купить хлеба, но тут уж обилие властей ни при чем, это голая рыночная экономика.

Д. Пучков: Вы сказали: Советы требовали, чтобы государство не лезло в установление цен.

Е. Прудникова: Это же не бедняки требовали. Кто у нас хлебом торговал? Кулаки… А им чуть не вся деревня должна, и должники делают не то, что сами хотят, а что Фрол Кузьмич скажет. Так вот и получались кулацкие Советы.

Д. Пучков: А к чему это приводило с экономической точки зрения?