Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа

Е. Прудникова: А куда же от нее, родной, деваться? Даже, казалось бы, насквозь умозрительная теория построения нового общества — и та в основе своей восходила к неприятию образованной стороной общества окружающей нищеты. Удивительно, но именно идеалисты-народовольцы, опереточные мужички, сформулировали то кредо, которое крестьяне пытались реализовать сразу после революции: «забрать свою землю, податей не платить, рекрутов не давать». Получив землю в 1917 году, именно так себя деревня и повела.

Корреспондент: Жлобское какое-то кредо. И кстати, за что вы так обласкали народовольцев?

Е. Прудникова: Отвечаю по порядку. Народовольцы пытались «ходить в народ», переодевшись мужиками, но выглядели в этой роли так нелепо и странно, что крестьяне зачастую сдавали их в полицию как подозрительных личностей. Кредо, конечно, жлобское — но так устроен человек. Разве те, кто в 1990-е годы разворовали народно-хозяйственный комплекс и стали олигархами, вели себя иначе? Сперли собственность, разбазарили ее, денежки вывезли, и хоть трава не расти. Сельский кулак отличается от олигарха только размером состояния. Или разве сейчас молодые люди рассматривают службу в армии как долг? Нет, тех, кто идет служить, считают неудачниками, не сумевшими «откосить». Но когда государство плохо защищает своих граждан, все искренне возмущаются.

Корреспондент: Неужели крестьяне не понимали, что, если новое государство рухнет, придут баре и все вернется на круги своя?

Е. Прудникова: Теоретически понимали, но без перехода на личности. Каждый надеялся отсидеться в уголке, за чужими спинами. Как в песне пелось? «В Красной армии штыки, чай, найдутся, без тебя большевики обойдутся». Потом, когда действительно приходили белые, понимание появлялось, но было поздно. А в местностях, не знавших белогвардейщины, сопротивление мобилизации, то есть «рекрутов не давать», стало второй причиной крестьянских бунтов.

Корреспондент: А первая какая?

Е. Прудникова: Вольные цены, естественно. Мы об этом в прошлый раз говорили. С продотрядами крестьяне начали бодаться уже зимой 1917–1918 годов, но восстаниями эти драки назвать нельзя. Для восстания нужна организующая сила. Мятежи начались летом 1918 года, с началом Гражданской войны.

Корреспондент: Вы же сами говорили, что Гражданская война началась 26 октября 1917 года.

Е. Прудникова: Это формально она тогда началась, как вооруженное сопротивление новой власти. Но до мая 1918 года оно было слабеньким, на уровне отдельных выступлений. А в мае дело пошло всерьез. Взбунтовался растянувшийся по Транссибирской магистрали чехословацкий корпус, а в начале июня на Волге появилось антибольшевистское правительство, названное Комитетом членов Учредительного собрания или, сокращенно, КОМУЧем. В народе его прозвали «самарской учредилкой». Никакими «господами» там и не пахло, правительство было эсеро-меньшевистским. Братья-революционеры, которых большевики выкинули из власти сперва в октябре, а потом в январе, распустив Учредительное собрание, решили «восстановить законность». Правда, на французских штыках, поскольку чехословацкий корпус являлся соединением французской армии — но кого в политике волнуют такие мелочи?

Белая армия находилась в процессе формирования, Красная тоже, так что чехословаки оказались единственной боеспособной силой. Вот тогда-то большевики и отказались окончательно от иллюзии всенародной добровольческой Красной армии. 29 мая ВЦИК принял постановление о принудительном наборе трудящихся в РККА, и начались мобилизации, в том числе и по деревням.

Корреспондент: После Декрета о мире крестьяне, надо понимать, были в восторге.

Е. Прудникова: Еще в каком! Бедняки-активисты, впрочем, шли в армию охотно — им было за что бороться, кроме того, в армии кормили, а семьям на местах давали пайки. Прочие же, если не было мирского приговора, «косили» как могли. А добиться приговора было не так-то просто — не забывайте, в деревне по-прежнему были сильны эсеры, ненавидевшие большевиков двояко: во-первых, за то, что их отогнали от власти, во-вторых — как агенты влияния Антанты.

Корреспондент: А этим что надо было? Захватить и поделить?

Е. Прудникова: «Поделить» от них не ушло бы. По крайней мере, они так полагали. А пока что снова втянуть Россию в войну с немцами, в чем эсеры им всячески помогали. Этой цели служило и убийство германского посла, и восстания вроде Ярославского — руководители каждого из них первым делом объявляли войну Германии. Практически одновременно по стране прошла и целая серия крестьянских восстаний.

Вот, например, Кунгурский уезд Пермской губернии. В июне там было одно крестьянское выступление. После объявления мобилизации — семнадцать, с отказом от мобилизации и осуждением «братоубийственной войны».

Корреспондент: Это чехи нам братья? Мужички у нас что, панславистами заделались? Что ж они за сербов в Первую мировую воевать не хотели?