Великая Эвольвента

Но если в «революционных» столицах регулярно проводились облавы на русскую элиту, то в глубинах Страны уничтожалось крепко стоявшее на земле крестьянство. Смурные «сумочники» – из тех, кто был никем, поддавшись соблазну «стать всем», обратился в тьму разрушителей «старого мира». Вслед за устранением элит подверглись разграблению и уничтожению роскошные убранства дворцов и палат, «чуждые народному духу» произведения культуры и искусства, крестьянские хозяйства. Повсюду изымались (и сразу же разворовывались теми, кто провозгласил себя «умом, честью и совестью эпохи») священные реликвии и церковная утварь, а также «классово чуждые» народу ценности элитной культуры. Озверевшее сознание передоновской части России, невзирая на свою исторически мизерную причастность к культуре Страны, не желало щадить не свои ценности[97]. После «очищения» от бесценных сокровищ, «культовые сооружения» разрушались до основания в количествах, неведомых мировой истории!

Стиль и бесчеловечные методы развала приводят к выводам, категоричность которых подтверждает бытие России Нового и Новейшего времени: Народ, по факту отрицая и на деле не умея сохранить державу, не мог участвовать в её создании. Общество, пассивно наблюдающее разрушение базовых ценностей Страны, не могло иметь отношения к её начальной структуре. Это была масса, спаянная одинаковостью неприязненных отношений к русской цивилизации, враждебная духовности, культурным и правовым основам русского государства, по своим историческим задачам и принципам внутреннего устроения исключающего хаос.

Это подтверждает эволюция поначалу безликой массы, приобретающей своё лицо по мере вовлечения в историческую жизнь, что подводит нас к следующему заключению: всякое социально и культурно масштабное сооружение содержит в себе мощную политическую, законодательную и бытийную конструкцию, осознаваемую народом и по жизни разделяемую им. Если этих субъектных свойств нет, если они не заявляют о себе в повседневном бытии, значит державу выстраивал народ другой исторической формации, духовной категории и душевной энергетики; общество более мощных социальных потенций; люди иного сознания, склада ума, миропонимания, видения себя в Стране и Мире.

В этом контексте разговоры о «неблагоприятных исторических обстоятельствах» пусты и беспредметны. Ибо «обстоятельства» в Средние века и в политических перепитиях Нового Времени для многих народов были не менее, если не более трагичны.

Могут сказать, что народ остался тем же (куда ему, дескать, деваться), что это были «формы классовой борьбы».

Неправда! Это есть пример того, как представители дикого «типа цивилизации», окрепнув в стайной сплочённости, уничтожают представителей противоположного типа!

У политолога белой эмиграции Вл. Вейде были все основания утверждать, что в основе цивилизационного разрыва имело место «полное безусловное недоверие ко всему официальному, законному, то есть ко всей той половине русской земли, которая не народ…». В результате духовного катаклизма на смену «буржуям» и «кулакам-мироедам» по злой иронии истории пришли их величества Раб, Холоп и Хам. В который уже раз в мировой исторической жизни народов «никто» или «ничто», стремясь стать «всем», не по заслугам хотело иметь «всё». Как правило, в мировой истории это приводило ни к чему.

О том, что большевистскую основу составляли Швондеры, Передоновы и Шариковы, по сути, отстранившие народ от политической жизни, мы знаем.

Об этом много писано и говорено уже было. Мало говорено и ещё меньше писано было о том – почему эта нечисть (имея в виду исторические причины и психологическую базу её возникновения), водимая здешними Воландами, десятилетиями возглавляла шестую часть земли?

И почему народ (на том – великий он или нет, пока не будем заострять внимание) в массе своей из поколения в поколение, если не соглашался, то по факту принимал всё, как есть?

По частям ответ, надеюсь, содержится в предыдущих главах. Соберём, уточним и дополним его.