Великая Эвольвента

Испанский философ Ортега-и-Гассет пишет по этому поводу: «Конечно, сила оружия не разумна, но и духовность не сводима к одному только разуму. Человеческий дух вообще питают истоки, чья мощь не идёт ни в какое сравнение с разумом, и среди них – стихии, которые повелевают людьми в разгар сражений» [87]. Сила оружия и в самом деле не базируется лишь на самой себе. Её принципиальное назначение в том, чтобы охранять содержание того или иного исторического бытия, выраженного в государстве и олицетворённого в нации или народе. Такого рода сила есть жёсткая форма, облекающая содержание народа. «Сила оружия, – настаивает философ, – как и любое духовное начало, прежде чем покорять, убеждает. И не конечная победа в сражении приводит к желаемому историческому результату. Очень редко побеждённый народ исчерпывает в последнем бою все ресурсы сопротивления». Оговаривая тот факт, что «какой-то народ может быть умнее, культурнее, утончённее народа-победителя», указывая на варвара, «победившего упадочный Рим» (да и сам Рим, добавлю от себя, покоривший культурно превосходящую его Грецию), Ортега-и-Гассет там же утверждает: «Победа имеет не материальный, а глубоко моральный смысл, она знаменует превосходство победившей армии, в которой в свою очередь воплощено историческое превосходство создавшего её народа»! Потому в иных обстоятельствах «подавление» с неменьшими основаниями следует считать добровольной уступкой со стороны ослабленных или утерявших исторический смысл своего существования народов, что выражается в приятии исторически более жизнеспособной или объективно большей (культурной, социально-экономической, политической и пр.) значимости. О реальной исчерпанности суверенного бытия в первую очередь свидетельствует отказ местного института власти в пользу чужого, или за полным отсутствием внутренних связей с народом – установление «своей» антинародной диктатуры. Об агонии суверенного существования говорит и (естественное следствие деспотии) не подтверждённое внутренними обстоятельствами восстание народа против враждебной ему власти!

Иное происходит там и тогда, когда жизнь общества входит в своё естественное русло.

С опорой на историческое бытие «мировых единиц» можно констатировать: именно в государствах, видящих и осознающих свою историческую перспективу, создавались грандиозные духовные и материальные ценности (что не опровергают отдельные личностные достижения, могущие иметь место в общественных образованиях, даже в пику их слабой развитости). Ибо народо-вдохновлённая политическая субстанция, будь то государство или империя, есть историческая форма наиболее мощной реализации коллективного сознания (гения народа).

Помимо ярко обозначивших себя в древней и последующей истории ведущих государств мира, это коллективное (соборное) сознание вызревало во времена Киевской Руси и формировалось в Московском государстве, приобретя имперскую форму и обозначив властные функции при Петре Великом.

В этом плане не грех напомнить о значении и о месте в мире «больших величин».

Философ Иван Ильин в статье «Россия есть живой организм» (1948) объясняет и необходимость, и историческую закономерность закрепления Россией определённого жизненного пространства: «…этот простор (Россия. Ниже выделено мной. – В. С.) не может жить одними верховьями рек, не владея их выводящими в море низовьями. Вот почему всякий народ на месте русского вынужден был бы повести борьбу за устье Волги, Дона, Днепра, Днестра, Западной Двины, Наровы, Волхова, Невы, Свири, Кеми, Онеги, Северной Двины и Печоры. Хозяйственный массив всегда задыхается без моря. Заприте французам устье Сены, Луары или Роны… Перегородите германцам устье Эльбы, Одера, лишите австрийцев Дуная – и увидите, к чему это приведёт. А разве их «массив суши» может сравниться с русским массивом?». И далее: «Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежит помнить… Неумно и недальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за «двери её собственного дома», ибо борьба эта начнётся неизбежно и будет сурово-беспощадна».

Иван Ильин