Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II

С детства меня учили шить, вышивать и вязать; я решила, что настала пора применить полученные навыки. В том году в Лондоне вошли в моду вручную связанные свитеры и даже платья. Вот где я увидела для себя отличную возможность! Я купила шерстяную пряжу и спицы, а вместе с ними карточку с инструкциями, как связать свитер. Первый свитер, который я связала, оказался таким большим, что никуда не годился. Я произвела новые расчеты и начала заново; на сей раз с размером я угадала лучше, но осталась недовольна качеством вязки. Поэтому второй свитер я оставила себе. Постепенно я набралась опыта и наконец сочла свою работу достаточно хорошей, чтобы предложить ее на продажу. Я поинтересовалась, где можно продать мое вязанье, и мне дали адрес, куда я явилась, сунув под мышку бумажный пакет со своим свитером. Хотя владелица магазина понятия не имела, кто я такая, цель моего прихода ее изумила. Я развязала пакет, разложила перед ней свое произведение и, пока она его осматривала, стояла, затаив дыхание. Она купила свитер за двадцать один шиллинг и заплатила мне наличными, кроме того, попросила принести ей еще. Я всегда слышала, что первые заработанные деньги волнуют так, что с этим мало что сравнится. Я радовалась, что мое произведение понравилось владелице магазина и она захотела получить другие свитеры, но деньги меня не волновали. Более того, я чувствовала себя виноватой; работа казалась мне нетрудной и недостойной такой высокой цены; мне казалось, что я обкрадываю других, которые нуждаются больше, чем я. Забыв положить деньги в сумочку, я вышла из лавки, так и сжимая их в руках.

Я продолжала вязать свитеры на продажу; связала даже несколько платьев. На свитер у меня уходило четыре-пять дней, на платье – от восьми до десяти. За платье я получала чуть больше двух фунтов. Вязала я целыми днями. Я вставала рано и работала до завтрака; брала с собой вязанье к столу и вязала между переменами блюд; я вязала в поезде и за чтением.

Я выдумывала все новые уловки, которые экономили время. Вся жизнь превратилась в «ряд лицевых, ряд изнаночных», и мои муж и брат все больше ненавидели мои спицы. Несмотря ни на что, я никогда не зарабатывала больше шести с лишним фунтов в неделю, что представлялось совершенно бесполезным; мои заработки были каплей в море. В конце концов я бросила это смехотворное занятие и обратилась к другому.

Мой гардероб, который после пребывания в Румынии состоял из случайно собранных вещей, настолько обветшал, что нуждался в серьезном внимании. Хотя мы по-прежнему жили очень скромно, я больше не могла избегать контактов с людьми, как до тех пор. Хотя я не шла на сближение первой, люди начинали постепенно проникать в мою жизнь. У Дмитрия появилось много новых друзей; старые знакомые делались настойчивее, и я вынуждена была выйти из полного уединения летних и осенних месяцев. Насколько я помню, к тому времени я уже желала восстановить отношения с прежними знакомыми, но, пока не прошло года со смерти отца, я отказывалась от приглашений на званые ужины и походов в театр. Прошел год, и у меня больше не было предлога избегать встреч. Общение, пусть даже и в неофициальной обстановке, не только доставляло радость; встречи требовали и материальных затрат. Попросту говоря, мне нужна была одежда. Но мне казалось, что я не имею права обременять наш бюджет счетами от портних. Поэтому я решила попробовать шить себе одежду самой.

Я нашла журнал, посвященный шитью дамского платья, и внимательно его изучила. Затем приобрела несколько бумажных выкроек и отрез материи. Сейчас я уже не могу сказать, с какого платья я начала и как оно выглядело в готовом виде; помню лишь, что, когда я сделала первый разрез большими портновскими ножницами, мною овладело дурное предчувствие. Ножницы и большую коробку булавок я купила вместе с материей. Так как у нас не было достаточно большого стола для раскроя, я кроила на полу; у меня не было и швейной машинки, и все швы приходилось выполнять вручную. Моей русской горничной не хватало сообразительности, и она не могла подгонять куски. Пришлось призвать в помощь мужа. Стоя перед зеркалом, я объясняла ему, что он должен сделать, но иногда ему приходилось действовать на свой страх и риск, ведь я не видела себя со спины. Я так волновалась, что даже не замечала боли от бесчисленных уколов булавками. За первой попыткой последовали другие; наконец, мне удалось скопировать черное вечернее платье модного дома Калло с юбкой из многослойного тюля, которое на время дала мне приятельница. Впервые я надела это платье, когда меня пригласили на официальный званый ужин. Войдя, я украдкой смотрела на лица других приглашенных женщин. Заметили ли они во мне что-то странное? За вид спереди я была более или менее спокойна, но как спина? На всякий случай я старалась как можно реже поворачиваться к другим гостям спиной. Но все сошло неплохо; к концу ужина я забыла, что на мне платье, сшитое мною собственноручно, тогда как остальные гостьи пришли в произведениях Уорта, Вионне или Калло.