Анна сидела на дорожном сундуке и смеялась, глядя на них. Они оправились от замешательства. – А почему бы вам не присесть?
Они расселись в кружок на полу. Средняя палуба. Внезапно показалось, что они уже давно в пути.
– И что вы хотите знать?
– Мы хотим знать, что значит звезда!
Анна спокойно оглядела их одного за другим:
– Зачем вам это знать?
– Потому что нам страшно. – В их лицах бились языки пламени.
– А чего вы боитесь? – спросила Анна.
– Тайной полиции! – выкрикнули они.
Анна подняла голову и посмотрела сразу на всех. – Но почему? Почему вы боитесь именно тайной полиции? – Дети растерянно молчали.
– Они запрещают нам дышать, – сказал Курт и вспыхнул от гнева, – они плюют на нас, они нас преследуют!
– Интересно, – сказала Анна, – а зачем они это делают?
– Они нас ненавидят.
– Вы им что-нибудь сделали?
– Ничего, – сказал Герберт.
– Вы в меньшинстве. Вы относительно меньше и слабее, чем они. У вас нет оружия. И все-таки они из-за вас не знают покоя.
– Мы хотим знать, что значит звезда! – крикнул Курт. – Что с нами будет?
– Когда наступает темнота, – сказала Анна, – когда наступает полный мрак, что бывает?
– Становится страшно.
– И что тогда люди делают?
– Защищаются.
– Люди наносят удары куда попало, верно? – сказала Анна. – Они замечают, что это ничего не дает. Мрак еще больше сгущается. И что делают тогда?
– Ищут свет! – крикнула Эллен.
– Звезду, – сказала Анна. – Вокруг тайной полиции очень темно.
– Вы думаете… Вы правда так думаете? – Дети заволновались. Их лица светились белым неуемным свечением.
– Понял! – Георг вскочил на ноги. – Понял! Теперь я все понял!
– Что ты понял?
– Тайная полиция боится.
– Ясно, – сказала Анна. – Тайная полиция сама и есть страх, живой страх, и больше ничего. – Ее лицо засияло еще сильней.
– Тайная полиция боится!
– А мы боимся их!
– Страх перед страхом, так на так и выходит!
– Страх перед страхом, страх перед страхом! – выкрикнула Биби и засмеялась.
Они схватились за руки и заскакали вокруг огромного сундука.
– Тайная полиция потеряла свою звезду.
– Тайная полиция гоняется за чужой звездой!
– Но та, которую они потеряли, и та, которую мы носим, – это одна и та же звезда!
– А что, если мы рано обрадовались? – сказала Биби и остановилась. – Что, если правда то, что я слышала?
– Что ты слышала?
– Звезда означает смерть.
– Откуда ты это знаешь, Биби?
– Родители думали, что я уже сплю.
– Может быть, ты не так поняла, – прошептала Эллен, – может, они думали, что смерть означает звезду?
– Не давайте сбить себя с толку, – спокойно сказала Анна, – вот все, что я могу вам посоветовать: идите за звездой! Не спрашивайте взрослых, они вас только запутают, как Ирод хотел запутать трех волхвов. Спрашивайте самих себя, спрашивайте вашего ангела.
– Звезда, – крикнула Эллен, и щеки у нее разгорелись. – Звезда мудрецов, я же знала!
– Пожалейте тайную полицию, – сказала Анна. – Опять они боятся царя иудейского.
Юлия встала и зябко задернула шторы:
– Как темно стало!
– Тем лучше, – сказала Анна.
Великая игра
Мария уронила сверток, а Иосиф легонько толкнул Ангела в бок. Ангел повернул голову и беспомощно улыбнулся трем святым царям-волхвам, которые сидели рядышком на большом ящике, переодетые бродягами. Три святых царя-волхва поджали под себя ноги; глаза, горевшие на их бледных угрюмых лицах, не отрывались от дверей. В двери звонили.
Ангел утратил все свое превосходство. Тот самый Ангел, который совсем недавно с тихим ликованием в срывающемся мальчишеском голосе просил их: «Сбросьте ваши плащи!» – в доказательство тому, что они – ищущие и пришли издалека, и что они принесли дары, и что тела свои под грязными лохмотьями перевили серебряными елочными цепями, что они… они…
Но времени больше не оставалось. Прозвенел звонок.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, они обхватили колени руками, они застыли в ожесточении и неподвижности, они по-прежнему терзаются все тою же ужасной неопределенностью – и не все ли равно, волхвы мы или ничто. И оказалось, что плащи сбросить было нельзя, потому что им было страшно, до сих пор страшно. Они могли выдать себя малейшим движением. Их вина состояла в том, что они родились на свет, у них был страх, что их убьют, и надежда, что их полюбят, что они станут царями. Ради этой надежды, наверно, и становятся гонимыми.
Иосиф боялся своего собственного страха и отводил взгляд в сторону. Мария нагнулась и бесшумным движением снова подняла сверток. Ничто не помешает матери. Она прильнула к Иосифу, отводившему глаза, – вот так царь, что спит у нее на руках прильнет в свое время к кресту, к которому его пригвоздят. Боясь, дети предчувствовали, что его учение велит льнуть к тому, к чему ты пригвожден, и они боялись этого учения больше, чем пронзительного короткого звонка снаружи за дверью.
Но может быть и так, что это их предчувствие само начало звенеть.
Они молча сидели в потемках. Заржавленной булавкой Ангел укрепил простыню у себя на плечах.
– Ничего страшного, – заикаясь, пробормотал он, – это просто так… – и осекся.
– Успокойся, – иронически сказал самый рослый бродяга, – не отступай от роли!