Великая Ордалия

Но каким бы неполным и частичным ни было их понимание, они, тем не менее, полагали, что знают всё, что им нужно знать — и посему почитали что находятся в безопасности или, по крайней мере, в достаточной степени защищены от беженцев из Ишуаль. Они не в большей мере способны были осознать всю сложность обстоятельств, в которых очутились, чем ворона способна научиться читать.

Они поддадутся. Выжившему стоит только сосредоточить своё сознание и они поддадутся — рано или поздно. Безумие женщины лишь доставит некоторые дополнительные сложности. Ненависть и знания старика значат и того меньше.

Он быстро понял, что они поддадутся и уступят, как уступил и поддался его отцу весь этот мир. Они обретались в собственных вселенных — покрытых уродливыми оспинами, залитых грязью и разделенных, раздробленных тьмой и тенями, которых им не дано было даже увидеть. Единство всех вещей и событий, по их мнению, было чем-то укрытым, упрятанным где-то очень глубоко — неким, простершимся на весь мир, подобием ложного единства их собственных душ. То, что они считали собой, по меньшей мере, стояло где-то в сторонке, полагая, что оно лишь принадлежит их душам, свешиваясь с них, словно волосы. Они не понимали как Причина гнездится в Причине, как всё то, что реально — и обыденно — просачивается сквозь особую грань, что бывшее прежде всегда предшествует тому, что последует.

Посему они считали, что именно слова являются единственным способом завоёвывать души. Что они, оградив эти ворота за счет бдительности и намеренного отказа верить речам, смогут свои души обезопасить. Они не могли увидеть вещей, которых увидеть способны не были в принципе, и оставались слепы к тому, что становились в присутствии дунианина лишь шестерёнками громадного механизма. Как осколки льда в теплой воде растают их тайны, исчезнут правила и принципы, что они установили себе и тогда они станут почти неразличимым, непрерывным продолжением целостного.

Они поддадутся.

— Откуда тебе это знать? — спросил мальчик в первую ночь после их исхода. Они встали лагерем на перевале в тени гигантской горы, достаточно высоко, чтобы бросить вызов холоду. Старик и его женщина лежали, свернувшись друг около друга выше по склону, находя, как понимал Выживший, что-то вроде самоуспокоения в том, что расположились над своими спутниками.

— Я знаю, что они суть меньшее, — ответило что-то изнутри него, — А мы большее.

— Но как насчет колдовства? — снова спросил мальчик. — Ты сам говорил, что Поющие меняют всё.

— Это так, — молвила Причина, пребывающая внутри. Будучи мотивом, она была также и следствием, выбранным из дребезжащей какофонии прочих мотивов. Когда этот мотив минул, был выбран другой, чтобы оказаться произнесённым. Одинокий выживший в отгремевшей внутри яростной схватке. Душа была ничем иным как скопищем свирепейших выживших….

— Учение несовершенно.

— Так и откуда тебе тогда знать? — настаивала Причина, пребывающая рядом.

— Оттуда, что Учение достаточно полно, чтобы повелевать плотью этого Мира, — изрек ещё один выживший, — И оттуда, — добавил следующий, — что они поддались моему отцу…

Ещё одна Причина контролировала весь процесс отбора, отделяя живых и произнесенных, от мёртвых и оставшихся безголосыми, будучи бдительной к любому проявлению безумия…

Ничто.

— И как ты поступишь?

Когда они поддадутся… добавил выживший.

— Это зависит от того, какой именно будет их капитуляция, — ответила Причина, пребывающая внутри.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Причина, пребывающая рядом.

И надсмотрщик воздвигся над быстро умаляющимся стремлением утешить, безумным выжившим, укоренившемся где-то во мраке. Они — это странное место внутри него и сам мальчик — всегда оставались единственной побуждающей силой, с тех самых пор, как эти двое укрылись в Тысяче Тысяч Залов.

— Сумеют ли они возлюбить.

Разрезы и разрезы и разрезы…

Женщина, Мимара, двигалась впереди старика, Ахкеймиона, ведя за собой их небольшую группу с поспешностью, продиктованной терзающей её яростью. Выживший какое-то время шел рядом с волшебником, рассчитывая, что тот рано или поздно что-нибудь скажет, что-то с чего можно будет начать…

Молчание, заметил выживший, тяжело давалось ему.

И всё же, он оставался безмолвным, хотя все его движения и поведение просто кричали о том, что Ахкеймион осознаёт близость Выжившего, и она всё сильнее давит на него, заставляя с каждой стражей нервничать всё больше и больше. Тени гор лежали на окружающих склонах, укутывая серым покровом рудожелтые поверхности скал.

— Она всё ещё хочет, чтобы ты уничтожил нас… — рискнул, наконец, поднять голос Выживший — Спалил нас своим светом.

— Да… хочет.

Они были столь крохотными — лишь частичками самих себя. Он понимал, что множество побуждений таилось где-то во тьме, предшествуя их душам. «Они» начинались лишь в тот момент, когда что-либо говорили — и не раньше. И посему именно разговор казался им тем, в чем они нуждались просто для того, чтобы быть.