Великая Ордалия

Но его изучение пока тоже было далеко от завершения. Он оставался в неведении относительно всех подробностей, касающихся их жизней, за исключением самых основных, не говоря уж о мире, из которого они явились. Более того, Логос, что связывал воедино и сплетал их мысли, по-прежнему ускользал от него. Он пришел к выводу, что движения их душ определялись ассоциациями. Взаимосвязью подобий, а не отношением причин и следствий. До тех пор, пока он не постиг их внутреннюю семантику, ту, что правила внешней — грамматику и лексику их душ — он мог рассчитывать только на то, что сумеет направлять течение их мыслей лишь приблизительно.

Впрочем, возможно, пока и этого было достаточно.

Он повернулся к старику:

— Ты обнаруж…

— Тивизо коу'фери, — прервала его беременная женщина. Она часто наблюдала за ним с хищным недоверием и видимо поэтому он упустил из виду как сильно вдруг преобразилось её лицо.

Старик повернулся к ней, хмурое неодобрение, сквозившее в его чертах, сменилось тревожным узнаванием — выражением, которое он уже хорошо различал. Ахкеймион не столько опасался самой женщины, понял Выживший, сколько её знания…

Или его источника?

Старый волшебник повернулся обратно, яростное биение его сердца не сочеталось с внезапной бледностью, нахлынувшей на лицо.

— Она говорит, что зрит Истину о тебе, — сказал он, нервно облизнув свои губы.

Он слышал как по-воробьиному быстро колотится сердце старика, чуял запах внезапно сдавившего его постижения.

— И что она видит?

Онемели, понял Выживший. Его губы попросту онемели.

— Зло.

— Она просто обманывается моей кожей, — ответил Выживший, полагая, что столь примитивные души не отделяют уродство внешнее от внутреннего. Однако, он увидел, что ошибся ещё до того, как старик покачал головой.

Колдун повернулся к ней, чтобы перевести сказанное.

Веселье, мелькнувшее в её глазах, было подлинным, хоть и мимолетным. Она не доверяла даже его невежеству, ибо её подозрения в отношении обоих дуниан укоренились чересчур глубоко. Но было что-то ещё, что-то кравшее её смех, душившее её мысли… какая-то нутряная, глубинная реакция на то, что она действительно видела, и что он ошибочно принял за обычное отвращение к его внешнему уродству.

— Спира, — произнесла она, — спира фагри'на.

Ему не нужен был перевод.

Взгляни. Взгляни мне в лицо.

— Она хочет, чтобы ты посмотрел ей в лицо. — Сказал старый волшебник, в его голосе слышалась внезапная увлеченность. Выживший глядел на него одно сердцебиение… два и понял, что для Друза Ахкеймиона грядёт великое испытание, столкновение принципов с принципами, ужаса с ужасом, доверия с надеждой.

Беременная женщина не столько посмотрела, сколько воззрилась на него, выражение её лица стало совершенно необъяснимым. Сумерки укрыли пропасти и вершины за её спиной, превратив все дали в завесу из пустоты и небытия, на фоне которой она казалась сидящей практически рядом — в какой-то угрожающей близости.

— Спира фагри'на.

И Выживший видел всю множественность, всю ту суматоху и путаницу, что являлись Причиной, пребывавшей внутри. Ту часть, что произносила слова, не будучи способной к их осмыслению. Ту часть, что слышала произнесенное и присваивала его. Части, что порождали и части, что впитывали…

— Взгляни мне в лицо.

Но среди всего этого многообразия он нигде не мог разглядеть его… источник её убеждённости… Причину.

Безумие, как он и предполагал.

— Пилубра ка — Видишь ли ты его? Оно отражается в моих глазах — видишь?

Вопрос прошел насквозь, минуя Выжившего. Он лишь уловил его сетями своего лица.

Её улыбка могла бы принадлежать дунианину, ибо лишена была любых наслоений, будучи лишь непосредственным проявлением наблюдаемого ею факта.

— Тау икрусет.

Твоё проклятие.

Она была неполноценной — но в каком-то глубинном, неочевидном смысле. Нечто погребённое весьма основательно, часть, пораженная страхом, завладевшая частью, способной видеть и порождать галлюцинации, что овладевали частями делающими выводы и произносящими речи — всё это, в конечном итоге, производило видения, не вызывавшие никаких сомнений. Выживший понял, что решить проблему, которую она собой представляла, будет намного сложнее, чем ему виделось изначально. Трудно настолько, что он, пожалуй, вообще отложил бы эту задачу… не обладай она таким влиянием на Друза Ахкеймиона.

Ветер трепал языки пламени, разбрасывая искры. Её лицо пульсировало багряными отсветами.

— Дихуку, — молвила она, улыбаясь, — варо сирму'тамна ал'абату со каман.

Старый волшебник насупился.

— Она говорит, что ты собрал сто камней…

Выживший невольно моргнул. Катастрофический провал.

Невозможность… и на сей раз без малейшего намека на странную искаженность, что уродовала все вещи, связанные с колдовством.

Невозможность абсолютная…

— Йис'арапитри фар.

Разрезы и разрезы и разрезы…