Великая война. Верховные главнокомандующие

Не могу не упомянуть еще об одном офицере, а именно адъютанте Н. Н. Янушкевича – поручике [Д. Д.] Тундутове.[242] Почему его взял к себе адъютантом Николай Николаевич, откуда он его выкопал, – не знаю, но думаю, что хуже выбрать было трудно. Говорили, что он принадлежал к царской породе какого-то, кажется, калмыцкого племени близ Астрахани (впоследствии, после революции, он, кажется, и объявил себя там царьком). На деле это был препротивный тип, державший себя крайне высокомерно и даже дерзко по отношению к значительно старшим его офицерам штаба. Он своим наглым обращением восстановил вскоре против себя очень многих, так что, во избежание неприятностей, я должен был сказать об этом Янушкевичу. Мало развитый и бестолковый, Тундутов был совершенно бесполезен как адъютант; никаких поручений Янушкевич ему не давал, так что толку с него не было никакого. Помещался он в вагоне начальника штаба, и мне поневоле приходилось иногда заходить в его купе, когда я приходил с докладом и, застав кого-нибудь у Янушкевича, принужден был ожидать, пока Николай Николаевич освободится.

Это бывало часто и ждать иногда приходилось довольно долго. По счастью, Тундутов почти никогда не сидел в вагоне, – он всегда где-то шлялся. Как мог терпеть его Николай Николаевич, я положительно не понимаю. Надо сказать правду, что Янушкевич был какой-то особенно долготерпеливый. Был у него денщик, плут и лгун отъявленный, к тому же страшный лентяй; сколько раз мы указывали Николаю Николаевичу на недопустимость держать такого ненадежного человека около себя, – нет, почему-то он очень долго оставлял его, пока, наконец, тот так провинился, что и у Николая Николаевича лопнуло терпение, и он разрешил его сменить.

Поезд Великого князя, как я указывал выше, стоял около дома, занятого Управлением генерал-квартирмейстера. С двух сторон этот дом окружал хорошенький сад, огороженный забором, отделявшим его от поезда. Около дома была калитка в сад, почти рядом с ней, в саду, были поставлены садовые соломенные кресла и стулья, – это было любимое место Великого князя. Верховный почти никогда не гулял, избегал вообще ходить, а кроме того, его как-то тянуло быть всегда около этого дома, где находился прямой телеграфный провод, соединявший Ставку непосредственно со штабами фронтов. Поэтому в хорошую погоду здесь всегда можно было видеть Великого князя с братом и кое-кем из свиты. В дурную погоду поневоле приходилось сидеть в душном вагоне.

Поезд Великого князя, как я сказал, стоял в отдалении от всего остального расположения штаба. Шагах в 800 от него стоял наш поезд; он состоял из семи вагонов; одного, третьего класса, для денщиков, двух, первого класса, для старших офицеров, которым предоставлялось каждому по небольшому двухместному купе, одного вагона второго класса для младших офицеров, которые, помещались по два в больших купе, морского вагона и вагона Ронжина. В середине поезда стоял вагон-столовая.

Прямо против нашего поезда находился небольшой дом, – бывший штаб железнодорожной бригады. Этот дом был отведен под Управление начальника военных сообщений, которое было очень небольшое и состояло всего из трех полковников Генерального штаба: [Н. И.] Раттеля,[243] [К. М.] Ушакова[244] и [М. М.] Загю,[245] одного полковника инженерных войск (не помню его фамилии), страшный мужлан, и затем очень ценного, одного из выдающихся инженеров путей сообщения, – [Э. П.] Шуберского.

Так как они часто приходили с докладами в вагон к Ронжину, то я их всех хорошо узнал. Все они были очень хорошие работники и очень симпатичные. Мне всегда нравился Раттель – живой, энергичный, очень толковый и всегда веселый; никогда не подумал бы, что он станет идейным большевиком и будет занимать самые высокие посты в советских учреждениях. Загю был гораздо спокойней, ровнее, молчаливее, но также был прекрасный офицер: если он и служит теперь у большевиков, то, конечно, из-за своей семьи.

Ветка, на которой стоял поезд Великого князя, шла к ветке нашего поезда, а вдоль ветки и мимо управления Ронжина шла проезжая дорога, которая вскоре за нашим поездом поворачивала и переходила через полотно. Отсюда шла улица между бараками.