Великие рыбы

17 июня началось в Одессе с пушечной пальбы с кораблей и брандвахты и колокольного звона всех церквей. После совершения малой панихиды гроб был вынесен из карантинного дома.

Шествие двинулось в соборную Преображенскую церковь.

Впереди несли большой крест с двумя зажженными фонарями; следом – хоругви, за ними шли четыре диакона с крышкой гроба. На некотором расстоянии следовали псаломщики, один с архиерейским жезлом, другие несли на малиновых подушках малый омофор и крест с панагией. За ними, протяжно запевая, двигались певчие, духовенство, два митрополита и один епископ.

Гроб с телом патриарха везли шесть лошадей. Четыре дьякона по углам гроба помахивали кадилами, шесть священников поддерживали балдахин, двенадцать факельщиков несли пылавшие факелы, двенадцать почетных граждан города держали зажженные свечи; позади гроба шел граф Ланжерон с высшими военными чинами… За ними следовали уже все остальные.

На третий день останки патриарха были перенесены из Преображенской церкви в Греческую Троицкую церковь и погребены в ней.

Еще не закончилось погребение, как начался погром – первый в истории Одессы.

«Это было общее нападение на евреев… на всех трех рыночных площадях в одно и то же время и час. Одесская полиция, должно быть, уже слышала об этом плане, потому что евреев предупредили, чтобы они не выходили сегодня утром, не попадались на глаза и не открывали свои лавки…

Истязание детей Израиля было отвратительным. Их избивали большими деревянными палками. Потекла кровь. Некоторые были убиты; еще несколько тяжело ранены; некоторые ослеплены… На Еврейской улице, в квартирах, даже в синагоге, творились безобразия, окна и двери были выбиты, в один момент сто еврейских семей потеряли почти все.

После этого, конечно, было начато строгое расследование. Произведены аресты. Но выяснить, кто виноват, было сложно. Говорили, что все эти беспорядки были спровоцированы греками, обвинявшими евреев в предательстве своего дела в Константинополе. Но несчастные одесские евреи были невиновны в том, что произошло в Константинополе… Они не знали, за что их убивали, громили и грабили».

Так описывал погром немецкий писатель и журналист Генрих Чокке.

Одесские евреи действительно были невиновны в гибели патриарха. Как были невиновны в ней и паломники, направлявшиеся на турецком бриге в Мекку. 28 апреля два корабля греческих повстанцев захватили бриг. Все турки на борту, включая экипаж, муллу и паломников, были вырезаны – «в отместку за патриарха Григория».

Восставшие, отлученные патриархом, теперь размахивали его именем, как знаменем. 5 октября они взяли главный город Пелопоннеса, Триполицу. Победа увенчалась массовой резней турок и евреев: не менее девяти тысяч мужчин, женщин и детей были убиты.

Количество мирного греческого населения, уничтоженного турками во время восстания, не поддается исчислению.

Восстание захлебнулось. Лишь военное вмешательство России, Франции и Англии вынудило османское правительство признать в 1829 году автономию Греции.

После чего произошло то, что и должно было произойти. История писалась «жаркими сторонниками и хвалителями греческой Этерии и восстания 1821 года, желающими во что бы то ни стало связать с этим „великим делом“ выдающееся в греческой церкви лицо патриарха Григория» (Федор Курганов).

Были отысканы различные «свидетельства», доказывающие, что патриарх был чуть ли не духовным главой этеристов; «подлинные» письма, в которых он призывал к лицемерию и двуличию ради их победы… Якобы после отлучения этеристов патриарх в ту же ночь явился в собор и это отлучение тайно снял. Даже османские власти, обвиняя патриарха, не додумались до такого.

Сходным образом оправдывалось и уничтожение этеристами евреев. Жалкая кучка отщепенцев, которой власти приказали сбросить тело патриарха в море, превратилась в высших раввинов, которые сами упросили султана выдать им тело для поругания; да еще заплатили за это восемьсот пиастров…

Поэт томился в Петербурге.