Великие страхи прошлого

В конце концов Кафиеро и Камп пришли к следующему выводу: «Наше исследование опровергает обе эти гипотезы. Мы должны заключить, что ни Пьер Корнель, ни Тома Корнель, ни какой-либо иной известный писатель, чье творчество анализировалось нами, не могут быть авторами пьес, опубликованных под именем Мольера. Мы, правда, не можем доказать, что Мольер собственноручно писал все эти пьесы (тут требуются веские документальные свидетельства). Однако по мере опровержения альтернативных теорий все настойчивее напрашивается мысль, что Мольер действительно сам написал свои шедевры».

Итак, окончательный вердикт на сегодня таков: возможно, кто-то и писал Мольеру пьесы, которые он мог выдавать за свои, но вряд ли это может быть тот же Пьер Корнель.

Можно, конечно, предположить, что существовал некий неизвестный автор, написавший все эти комедии специально для господина Мольера и не оставивший более никакого творческого наследия. Но лучше «не умножать сущности» и по-прежнему считать автором комедий Мольера.

Но, может быть, последующие исследования опровергнут этот вывод?

Великий страх 1789 года

У любой эпохи есть свои страшные времена. На долю любого поколения неминуемо выпадают беды и ужасы, и тогда Страх подбирается к каждому, сковывая и придавливая людей или, наоборот, толкая их на отчаянные поступки.

Вот так, за светлой, радужной полосой на полотно Истории вдруг опускается мрак, и «век джаза» сменяется «Великой депрессией», а время революционной романтики — «Большим террором». На смену безмятежным семидесятым грядет «Перестройка», а гламурные нулевые обновляются «Великой перезагрузкой» — пандемией с ее нескончаемыми запретами.

Игрушечная эпоха рококо вдруг кончилась воздвижением гильотины и Французской революцией. И подобно тому, как приближающаяся гроза возвещает свой приход вспышками молний, вселяющими в нас страх, такой же необъяснимый страх охватывает души людей перед общественной бурей. Словно электричество разливается тогда в воздухе, в атмосфере эпохи.

Канун Французской революции историки давно называют «Grande Peur», временем «Великого страха». Паника, охватившая тогда Францию, надолго изменила ход мировой истории. Жить, как прежде, было уже нельзя.

Пролог, или Действующие лица

Французское общество XVIII века было разделено, словно на касты, на три сословия. К первым двум принадлежали аристократы и священники. Они были освобождены от уплаты налогов и пользовались другими привилегиями.

Вся тяжесть налогового бремени лежала на третьем сословии. К нему относилось все остальное население страны — 98 % французов: крестьяне, ремесленники, ткачи, слуги, нищие, но также банкиры и купцы. Иными словами, банкиры во Франции в канун революции были такими же бесправными, как бродяги и попрошайки. Разумеется, разбогатевшие нувориши не хотели, как их предки, оставаться рабами — они мечтали управлять страной и, прежде всего, изменить систему налогообложения во Франции.

Впрочем, большинству представителей третьего сословия было не до этих мечтаний. Они жили в вечном страхе потерять работу и умереть голодной смертью.

На протяжении десятилетий в стране нарастал кризис. Пик его пришелся на 1789 год. Государство под названием Франция, как захудалая коммерческая компания, оказалось на грани банкротства. Король Людовик XVI не обладал ни нужной волей, ни властью, чтобы предотвратить катастрофу. Аристократы же делали все, что было в их силах, чтобы не допустить во Франции «перестройку» — проведение обширных реформ. Они правили страной и не платили ни по каким счетам.

Для поиска выхода из кризиса король созвал Генеральные штаты, не собиравшиеся почти два века — с 1614 года. Они приступили к работе 5 мая 1789 года в Версале.