Великие тайны русского престола

Повзрослев и оказавшись на троне, последний российский император пытался умереннее увлекаться алкогольными излишествами, отвлекавшими его от насущных дел. Но из-за частых пьянок, от которых он так и не смог отказаться, времени и сил на государственные дела все равно катастрофически не хватало.

К концу царствования дело зашло так далеко, что его почти не видели трезвым, что крайне тревожило царственную супругу.

Но в то же самое время царь любил простые здоровые удовольствия вроде охоты, особенно пешие прогулки, во время которых он приводил в изнеможение сопровождавших его флигель-адъютантов.

Адмирал Бубнов указывал, что царь был скромным человеком, приветливым и благосклонным. Никогда от него не слышали грубого или обидного слова.

Другой свидетель, генерал Данилов, выражал уверенность, что если бы Николай II не руководствовался ложными убеждениями с их трагическими последствиями, «то о нем сохранилась бы память как о симпатичном, простодушном и приятном в общении человеком».

Вот так вот, не больше, но и не меньше. Иван III стал собирателем русской земли, Петр I прославился ее преобразованием, Александр I победил Наполеона, Александр II уничтожил крепостное право, а Николай II вошел бы в историю как «простодушный и приятный в общении человек!»

Перефразируя известное изречение, в данном случае можно сказать, что достоинства царя были продолжением его недостатков. Есть еще много свидетельств подобного рода, но мы ограничились теми, которые исходят от людей, не только близко знавших Николая II, но, как правило, сочувствовавших ему и уж, конечно, целиком стоявших на почве ортодоксального монархизма.

Под каблуком Аликс

Кому не известна знаменитая фраза Николая II: «Лучше десять Распутиных, чем один скандал дома!»

И в этой фразе — весь царь, слабовольный и нерешительный. Даже сейчас сложно понять, чего было больше в царе: слабости или огромной любви к жене и нежелания причинить ей боль даже ценой ущерба стране.

Известно, что именно по этой причине все здровомыслящие люди (как штатские, так и военные) пытались отговорить царя от его намерения стать Главнокомандующим отступающей армии.

Однко Никоалй обладал удивительным качеством проявлять упрямоство там, где это совершенно не требовлаось, и умывать руки от действительно судьбоносных решений.

Он стал Гланокмоандующим, и именно с этого рокового для России момента со всем темпераментом, со всей своей страстью и, что еще страшнее, со всей неукротимой своей волей императрица начала ему помогать руководить страной и армией.

«30.08.15. Мой любимый, дорогой, — писала Аликс. — Следовало бы отделаться от Гучкова, но только как — вот в чем вопрос. В военное время нельзя ли выудить что-нибудь, на основании чего его можно было бы засадить? Он добивается анархии, он против нашей династии, которая, как говорит наш Друг, под защитой Господа…»

Напутствуя нового Главнокомандующего, царица писала: «Ты наконец показываешь себя… настоящим самодержцем… Единственное спасение в твоей твердости. Я знаю, что тебе это стоит, и ужасно за тебя страдаю. Прости меня, умоляю, мой ангел, что не оставляла тебя в покое и приставала к тебе так много». Но зато теперь все будет хорошо. «Будь в этом твердо уверен… Молитвы нашего Друга денно и нощно возносятся за тебя к небесам, и Господь их услышит».

После произведенного Распутиным и царицей «государственного переворота» царь демонстрировал полную покорность.

«Подумай, женушка моя, — писал он 25 августа, — не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он отсутствует? Какая жалость, что ты не исполняла этой обязанности давно уже или хотя бы во время войны! Я не знаю более приятного чувства, как гордиться тобой, как я гордился все эти последние месяцы, когда ты неустанно докучала мне, заклиная быть твердым и держаться своего мнения».

Эта просьба означала, что царь фактически передавал власть в Петрограде жене — частному лицу, бывшему по российским законам таким же подданным царя, как и остальные 170 миллионов российских жителей.

Естественно, царица была в полном восторге. «О мой дорогой, я так тронута, что ты просишь моей помощи, я всегда готова все сделать для тебя, но не люблю вмешиваться непрошенно, только здесь (в вопросе об отстранении Николая Николаевича) я чувствовала, что слишком много было поставлено на карту!»

Супруг ей отвечал: «Будь совершенно спокойна и уверена во мне, моя душка — Солнышко. Моя воля теперь тверда и ум более здрав, чем перед отъездом».

Дальше — больше! Царя уже не просят — ему приказывают.

«Возьми клочок бумаги и запиши себе, — приказывает царица мужу 11 сентября 1915 года, — о чем тебе нужно переговорить, и затем дай эту бумажку старику (И. Л. Горемыкину), чтобы ему легче было запомнить все вопросы». Далее следовал перечень этих вопросов.

«Вот тебе, дружок, список имен… которые могли быть кандидатами на место Самарина», — пишет она в письме от 7 сентября.

«Скорей смени министров!» — получает монарх приказ на другой день.