Великий день инков

Крутояр идет рядом с сыном и молчит. Самсонов и Бунч тоже молчат. Перед ними стоят люди, голодные и оборванные, изможденные, с изуродованными душами, с осознанием потерянной жизни. Большинство из них — каучеро, сборщики каучука. Целыми отрядами они углубляются в сельву, чтобы заработать на еду своей семье, своим опухшим от голода малышам. С первыми лучами солнца обездоленные люди карабкаются на высоченные каучуковые деревья и, крепко привязавшись к стволу, рубят кору своими тяжелыми мачете. По капле собирают благодатный сок. Пьют затхлую болотную воду и отдают свою кровь прожорливым москитами. У них нет денег даже на то, чтобы купить ветхую москитеро — сетку, защищающую лицо от жестоких насекомых.

Со своим неуклюжим тесаком собиратель каучука не раз вступать в поединок с ягуаром и пумой. Возможно, он одержит победу и повесит над своим шатром шкуру убитого зверя. Однако сельва пошлет ему новые испытания.

Несчастный каучеро убил ягуара, но ночью хищная змея чушупи прокусит ему икру, и многострадальная душа покинет его усталое тело раньше, чем мозг откликнется на боль.

И если он даже вырвется из дремучего леса и хозяин отдаст ему скудный заработок, вряд ли нищета оставит его. Денег хватит на несколько недель. Затем он возьмет новый аванс и снова пойдет в сельву. Крепче лианы опутает его черная нужда. Чтобы вырваться из ее объятий, он будет тратить все свои силы, пока смерть не перенесет его в царство вечного покоя.

Крутояр остановился. Тяжелой рукой показал на странного строения хижины, в которые с улицы вели приставные лестницы.

— Здесь живут туземцы, друзья мои. Пять лет назад, когда я впервые побывал в Южной Америке, я познакомился с этими людьми. Частенько сюда забираются и белые труженики. Все, кого безработица выгнала из городов, кто еще вчера водил паровозы и строил машины, сегодня берет мачете и идет в сельву, в этот треклятый тропический лес...

— Не говорите так, Василий Иванович! — добродушно ответил Бунч. — Лес не виноват, он когда-то даст людям несметные богатства.

— Вы правы, Кирилл Трофимович, есть люди страшнее сельвы.

Путешественники идут дальше. Солнце уже поднялось высоко и припекает немилосердно. Хочется найти холодок и хотя бы на несколько минут дать покой своим утомленным ногам.

Но что это? Кто-то зовет профессора Крутояра?

— Посмотрите, друзья, не Тумаяуа ли догоняет нас? — профессор с улыбкой на устах смотрит на смуглого парня, бегущего по улице, размахивая рукой.

— О сеньор, как вы провели ночь на "Голиафе"? — едва переведя дыхание, спрашивает Тумаяуа.

— Спасибо, Тумаяуа, все в порядке. Откуда ты бежишь?

— Пабло сказал, что вы пошли искать мэрию. Пойдемте со мной, сеньор профессор. — В глазах юноши затаенная боль. — Пойдемте! Синьоре Эрнестине совсем плохо.

— А чем мы ей поможем, Тумаяуа? — Разводит руками Бунч.

Индеец хмурится, но в его глазах еще тлеют искры надежды. Он не хочет верить, что все потеряно. Он просит зайти в дом. Бедная сеньора так страдает!..

Отказать ему трудно, и вообще, зачем отказывать этому добросердечному юноше, с которым, возможно, не раз еще придется иметь дело в дикой сельве.

Изредка оглядываясь, Тумаяуа шагает впереди своих друзей. Кажется, он еще не совсем поверил в то, что сеньор Крутояр и сеньор Бунч согласились пойти с ним.

Миновав несколько хижин, Тумаяуа останавливается. Мускулистые ноги легко выносят его на шаткий деревянный помост. Он просит сеньоров немного подождать и исчезает за полотняной завесой, которая служит здесь дверью.

Через минуту на пороге появляется полная старая мулатка. Тумаяуа показывает на Крутояра и его спутников.

— Это хорошие люди, Мерфи. Пусть они зайдут в дом.

Мулатка гордо поднимается по ступеням, демонстративно вытирает о подол пестрой юбки толстые натруженные руки и по очереди здоровается с гостями.

— Среди вас нет священника? — она пробегает взглядом по лицам путешественников и тихо добавляет: — Наш патер сошел с ума, и мы больше не беспокоим его.

Узнав, что среди гостей нет священнослужителя, Мерфи вздыхает. А может, есть врач? Она хорошо заплатит.

Бунч склоняет голову. Он готов помочь синьоре.

Женщина неловко пожимает плечами. Ей странно. Никогда еще она такого не слышала, чтобы ее называли сеньорой. Ее, мулатку! Даже добросердечный доктор Коэльо звал ее просто Мерфи.

Бунч заходит в хижину первым. За ним Крутояр. Олесь жмется за отцом и Самсоновым.

Мерфи проводит гостей через узкую прихожую, отодвигает завесу, и гости входят в небольшую комнату. Тесно, полумрак. Ноги скользят по гладким бамбуковым шестам, которыми выложен пол. На двух крюках висит гамак. В гамаке распластанное неподвижное тело.

Бунч первый подбежал к раненой.

— Кажется, все!.. — он схватил руку сеньоры и сразу же, даже не нащупав пульс, опустил ее. — Мы ничем не сможем помочь. Экзитус!

Его смущение подсказало Мерфи, что случилось непоправимое несчастье. Мулатка, как подрезанная, упала на бамбуковый пол и зарыдала. Крутояр хотел поднять ее, но Бунч махнул рукой:

— Мы здесь ничем не поможем. — И, сказав это, первый снял с головы шляпу.