Великий день инков

Грозные тайны страны ужасали и одновременно привлекали юношу. Он думал о народе, его прошлом, о погибшей культуре далеких предков. Много веков назад в эти дебри прорвались передовые отряды мощных ацтеков, но, встреченные отчаянно храбрыми племенами араваков, они в панике покинули берега Ориноко. Олесю казалось, что он слышит шаги индейских воинов, их воинственные возгласы. Они идут в бой, держа наготове луки и копья. А может, поднялись из могил благородные инки и грозными голосами своими вызывают на смертельный бой белых людей, что высадились на их свободной земле с каравелл и громом мушкетов будят извечную тишину сельвы? Он скрипнула коряга, он треснула ветка под легким шагом воина-разведчика. Индейцы идут. Их сотни, тысячи, суровых, молчаливых, сцементированных ярой ненавистью к испанским конкистадорам. Ночью они окружат лагерь белых людей и уничтожат их всех до одного. Они спешат, потому что утром придут новые отряды захватчиков и снова их пушки будут сеять смерть и делать страшный гром...

Олесь вздрагивает от умопомрачительных видений. Идут инки. Окружают лагерь белых людей, срывают с пальм знамена, топчут черные кресты. Врываются в палатки, бьют, режут, душат голыми руками... Одуревшие от сна и страха конкистадоры убегают в ночь. Внезапность нападения сбила их с толку, расстроила их ряды. Молчат мушкеты, бездействуют пушки. И только возле главной палатки с упорством обреченных дерутся охранники испанского генерала, которого завела в эти дебри неуемная жажда и фанатичная мечта о славе. Скоро взойдет солнце. Еще мгновение, второе и оно засияет на окровавленных панцирях и шлемах...

Парень вскакивает... И вдруг видит сквозь открытые двери фигуру отца.

— Почему ты не спишь, папа?

Олесь выходит на крыльцо и садится рядом с Крутояром. Полнолуние залило поселок синим призрачным светом. Деревья похожи на гигантские водоросли, а хижины — на подводные скалы.

— Ты заметил, папа, того высокого мулата с иконкой на шее, который шел с детьми? — спросил тихо Олесь.

— Наверное, учитель-миссионер.

— Как это... учитель и миссионер?

— На этих землях школы почти везде в руках орденов или миссионеров. Но если бы только школы! — Обидно улыбнулся в темноте Крутояр. — Здесь церковь и ее служители божьи хозяйничают, как полноправные обладатели. Чего и держится еще сеньор Оливьеро! Союз креста и меча, старая, тысячелетиями освященная комбинация!

— Прости, папа, — пытается вспомнить что-то парень и, положив руку на колено отцу, будто этим движением пытается сдержать его речь: — Ты мне когда-то рассказывал, что в начале прошлого века в республике победила революция, которую возглавил Боливар, и к власти пришли прогрессивные креолы.

Отец берет ладонь сына в свои крепкие, теплые руки, сжимает ее и с задумчивой улыбкой, неторопливо говорит. Да, была когда-то революция, и немало было расколочено риз, паникадил, оков. Из страны выгнали испанских колонизаторов, прищемили хвост церковникам. Часть земель Боливар отдал белым гасиендадо, помещикам и офицерам, которые принимали участие в его освободительных походах. Но обладатели гасиенде начали драть шкуру с индейцев и негров не хуже братьев-миссионеров.

Это была горькая история, которая началась еще за триста лет до этого, в тяжелые времена завоевания Южной Америки конкистадорами. От первой до последней страницы она написана кровавыми буквами, каждое событие в ней — иллюстрация к злодейским деяниям католической церкви. Монахи и солдаты были в равной степени грабителями. Французский историк Дебрель так писал о роли католической церкви и конкистадоров в "освоении" американского материка:

"Руины и пепел, слезы и кровь — вот что принесли с собой испанские авантюристы, когда основывали Америку. Они внесли в эту нетронутую землю, которую природа одарила большими богатствами, свой язык, свои обычаи и... свои недостатки и разврат. Они — эти бандиты старой Европы, в большинстве своем отпетые негодяи и мошенники — хотели спасти все эти чистые души... они обращали в свою веру волей или неволей всех, кого встречали, а средством убеждения служила пушка. Крещение требовалось везде, куда проникала монашеская ряса. Когда они уставали расстреливать, четвертовать и сжигать тех, кто не хотел быть ограбленным, порабощенным и евангелизированным, то брались за оружие, чтобы посчитаться между собой, и убивали друг друга. Только немногим из этих героев повезло умереть своей смертью..."

Церковь, особенно иезуитский орден, были самой черной силой на континенте Америки. Иезуиты не только получали колоссальные прибыли, но и имели рабов и участвовали в работорговле. Они посылали свои корабли в Африку, где покупали невольников.