Великий князь Николай Николаевич

Точно камень, давивший нас, свалился с плеч. Минута была глубоко торжественная. Поведение отрекшегося императора было достойно всякого преклонения.

«Нет той жертвы, которой я не принес бы во имя действительного блага и для спасения России» – такими словами начиналась его телеграмма об отречении, написанная государем тут же на имя председателя Государственной думы.

Столь же выразительными словами, полными высокого чувства к Родине, он сообщил о своем решении начальнику штаба генералу Алексееву.

Этой трогательной сценой, однако, не закончились события данного исторического дня. Манифесту, соответствующему принятому решению государя, не суждено было быть распубликованным, с одной стороны – вследствие дополнительно состоявшегося перерешения императора Николая II, продиктованного, по-видимому, неизлечимым характером болезни сына, об отказе его от престола не в пользу цесаревича Алексея, а в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича, а с другой – вследствие телеграммы из Петрограда о прибытии вечером того же дня в Ставку двух членов Государственной думы (А.И. Гучкова и В.В. Шульгина).

Необходимо было первоначально выяснить, чем, собственно, был вызван их приезд.

В 10 часов вечера названные депутаты прибыли в Псков. На станции они были встречены дежурным флигель-адъютантом и, минуя главнокомандующего, который вместе со мной поджидал их, сидя у себя в вагоне, были непосредственно приглашены к царю. Через некоторое время из царского поезда государь прислал и за нами.

Мы подошли к концу разговора государя с членами Думы. Кончал говорить Гучков. Император Николай II в ответ на его речь, содержание которой, по-видимому, клонилось к убеждению царя в неизбежности отречения, коротко отвечал, что им уже принято соответствующее решение.

«Вначале я полагал, – сказал царь, – передать престол моему сыну, но затем, обдумав положение, переменил свое решение и ныне отрекаюсь за себя и за сына в пользу моего брата Михаила…»

Слова эти были для генерала Рузского и меня полной неожиданностью, и я ожидал возражения на них со стороны присланных делегатов. Но они молчали.

Государь встал и прошел в свой вагон, чтобы принести текст измененного манифеста. На мое сомнение, высказанное депутатам в правильности намечавшегося изменения порядка престолонаследия с точки зрения закона, я получил их успокоительные заверения. Считая свою роль этим замечанием законченной, я отошел в сторону…

Вошел вновь император с текстом манифеста. Исполнив просьбу депутатов об изменении некоторых слов и набросав дополнительно текст двух указов Правительствующему Сенату – о бытии Верховным главнокомандующим великому князю Николаю Николаевичу и другой указ – о назначении председателем Совета министров князя Г.Е. Львова, государь приказал изготовить эти документы для подписи. Побеседовав еще несколько минут, отрекшийся император распростился со всеми и удалился к себе в вагон.

Я больше не видел отрекшегося императора…

Вопрос о передаче верховного главнокомандования великому князю Николаю Николаевичу, насколько помнится, был подсказан Н.В. Рузским, но он казался, по-видимому, всем бесспорным; назначение же князя Г.Е. Львова было сделано в соответствии с мнением присутствовавших при этом депутатов.

9. Последние дни пребывания отрекшегося императора в Ставке

В ночь на 16 марта отрекшийся от престола император Николай отбыл из Двинска через Витебск в Ставку.

Обыкновенно во время императорских путешествий один за другим следовали два поезда: лит. А и лит. Б, по внешнему своему виду не отличавшиеся друг от друга. В первом поезде помещался государь со всей своей ближайшей свитой; во втором ехали охрана и низшие служащие. Поезда в пути менялись: впереди шел то поезд лит. А, то лит. Б. Делалось это для большей безопасности от всякого рода покушений на царский поезд.

В данном случае впереди шел поезд лит. А, увозивший в Могилев отрекшегося царя. Переезд был выполнен беспрепятственно, без всяких задержек. На станциях почти не было публики, и никаких выражений чувств, ни положительных, ни отрицательных, к бывшему царю проявлено не было.

Государь во время переезда держал себя сдержанно, но наружно спокойно. Он оставался в форме своих кавказских пластунов и при остановках поезда изредка выходил из вагона подышать свежим воздухом.

Днем им была отправлена с пути великому князю Михаилу Александровичу телеграмма, в которой он выражал свои пожелания счастливого ему царствования и объяснял мотивы, по которым считал необходимым престол передать ему, а не законному наследнику. Таким образом, в царском поезде тогда еще было неизвестно то решение, которое на самом деле было принято братом государя.

Поезд с отрекшимся императором подошел к Могилеву уже совсем вечером 16 марта. На дебаркадере для встречи царя находился его бывший начальник штаба генерал Алексеев и выстроились в ряд офицеры Ставки.