Великий князь Николай Николаевич

Отрекшийся император вышел из вагона в сопровождении своего министра двора графа Фредерикса. Обняв генерала Алексеева, он в сопровождении названных лиц подошел к выстроившимся офицерам и, обходя их, каждому жал руку. У многих на глазах выступали слезы. Вслед за тем император Николай сел вместе с министром двора в автомобиль и проехал прямо в губернаторский дом – свою обычную резиденцию. В тихом и провинциальном Могилеве, население которого не было предуведомлено о приезде царя, на улицах было пустынно. Мерцали только редкие уличные фонари. Все в пределах губернаторского дома было так же наружно по-старому.

На следующий день утром, в обычное время, в помещении генерал-квартирмейстерской части состоялся оперативный доклад, затем завтрак, и в 3 часа дня стал ожидаться приезд из Киева императрицы-матери Марии Федоровны.

В этот день г. Могилев уже успел измениться. На Городской думе висели красные саженные флаги, а впереди проходивших по улицам частей войск нестройно гремели звуки «Марсельезы». В течение самого короткого времени, не стесняясь присутствием бывшего монарха, произошел сдвиг «от двуглавого орла к красному знамени»[16].

Все встречавшие старую царицу были поражены той выдержкой, которую проявили при встрече как императрица-мать, так и бывший государь.

Императрица Мария Федоровна по прибытии поезда со спокойным видом вышла из вагона, крепко обняла своего сына, обошла всех прибывших ее встречать, и для каждого у нее по обыкновению нашлось или подходящее слово, или ласковая улыбка. Затем она вместе с государем удалилась в сторону и довольно долго беседовала с ним с глазу на глаз. После этого села в один с ним автомобиль и проследовала в тот же губернаторский дом, в котором проживал государь. Вернулась она к себе обратно в поезд в сопровождении сына, причем отрекшийся император оставил ее одну лишь к полуночи.

В этот же день из Ставки уехали по настойчивому требованию солдат Могилевского гарнизона, уже впитавших в себя революционные настроения, два приближенных царя – его министр двора граф Фредерикс и дворцовый комендант генерал Воейков. Последнего очень не любили в Ставке; что же касается графа Фредерикса, весьма почтенного и заслуженного старика, то его за иностранную фамилию объявили в подозрении и обвинили, неправильно, конечно, в организации немецкой придворной партии и в покровительстве немцам вообще.

Императора Николая II озабочивала весьма сильно собственная судьба его и судьба его семьи, почему он поручил генералу Алексееву выяснить ее путем сношения с Временным правительством. Сношениями этими требовалось: 1) беспрепятственный проезд с лицами свиты в Царское Село; 2) безопасное пребывание в Царском Селе до выздоровления детей, заболевших как раз в этот период времени корью; 3) беспрепятственный проезд в Романов на Мурмане (с вероятным намерением временно уехать в Англию) и 4) разрешение по окончании войны приезда в Россию для постоянного проживания в Крыму, в Ливадии.

О четвертом вопросе генерал Алексеев, по-видимому, счел несвоевременным ходатайствовать. Первые же три вопроса были представлены Временному правительству и им разрешены в утвердительном смысле, о чем в Ставке и была получена соответственная телеграмма князя Львова на имя генерала Алексеева. Как оказалось, однако, впоследствии, выполнить эти свои постановления для Временного правительства, терявшего ввиду оппозиционности левых кругов с каждым днем и часом свой авторитет, было не по силам.

Следующий день 18 марта приходился на воскресенье. День отличался от предыдущего только церковной службой в штабной церкви, на которой присутствовал государь со своей матерью, императрицей Марией Федоровной. Служба прошла в особо сдержанном настроении; она была последней, на которой в Ставке присутствовал государь.

Затем, в следующие дни император Николай II прощался со всеми военными агентами и своим штабом, причем 21 марта отдал прощальный приказ; наиболее знаменательными словами в нем были следующие:

«Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его, тот изменник Отечества, его предатель.

Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу…»

Насколько знаю, приказ этот не был объявлен, и армия узнала о его существовании и содержании лишь по ходившим рукописным спискам.

Весьма трогательно было прощание императора Николая с чинами Ставки.

Все офицеры были собраны в одной из больших зал дома, в котором помещалось дежурство. Сзади офицеров и на лестнице стояли солдаты и писари. Государь, проходя мимо, поздоровался с ними по прежнему обычаю, и они стройно ответили ему: «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество».