Великий крестовый поход

— Знаешь, а торопиться с ремонтом тоже нет особых причин, — заметила она несколько минут спустя. — Небольшая передышка пошла бы нам только на пользу.

— Да, мы уже говорили об этом. Но времени на отдых у нас с избытком хватит на Борнхольме — пока Нильс получит от нас весточку и доберется до острова.

— Мы и об этом говорили.

— Помни, что с людьми стану разговаривать я. Инуитская одежда в Европе и на мужчине смотрится нелепо, а уж на женщине…

— Да, да, да! — огрызнулась она. Ее щеки залила краска, потом покраснели шея и грудь.

— Извини, — глухо произнес Тауно. Его золотистые глаза встретились с серыми глазами сестры.

— Не за что, — торопливо ответила она. — У меня терпение кончается. В животе от голода бурчит.

— У меня тоже, — ухмыльнулся Тауно. — То, что ты слышишь, вовсе не шум прибоя.

Шутка немного разрядила напряженность, но за все время, пока дожаривалось мясо, они перекинулись лишь парой слов. За едой они тоже почти не разговаривали, обменявшись только фразами о том, как вкусна еда и как приятно сидеть у огня.

Покончив с ужином, Тауно подбросил в костер дров и поворошил угли. Поздний вечер переходил в ночь, полоска неба стала тускло-голубой, но их глазам света еще хватало. Они сидели у костра напротив друг друга, наслаждаясь зрелищем красновато-желтых язычков пламени, голубоватым мерцанием угольков, уютным потрескиванием и дымком костра.

— Наверное, уже пора ложиться, — заметил Тауно, — но мне пока не хочется спать. Иди, если хочешь.

— Мне еще тоже не спится, — ответила Эйян.

Брат и сестра уставились на огонь.

— Хотелось бы мне знать, как живется Ирии, — еле слышно произнесла Эйян.

— Скоро узнаем.

— А если у Нильса и Ингеборг ничего не выйдет?

— Тогда договоримся с кем-нибудь еще.

— Я так надеюсь, что они не пострадали, — прошептала Эйян. — Я бы сейчас даже в бога поверила, если бы знала, что мои молитвы им помогут.

— Не волнуйся, они люди упорные, — сказал Тауно. — Мне так не терпится поскорее встретиться с ними вновь.

— Мне тоже. А Нильс… он мне нравится больше всех прочих людей, которых я знаю.

— А она… Уффф! — Тауно фыркнул, прищурился и зажал нос. — Весь дым прямо на меня!

Эйян подняла голову, взглянула на брата. Свет ущербного месяца серебрил его зеленоватые локоны и заливал мягким светом широкие плечи — там, где на них не падал свет костра.

— Иди сюда, — позвала она.

Тауно напрягся, потом пересел. Они сидели, почти касаясь друг друга, протянув ладони к теплу и глядя прямо перед собой. Над вершинами скал медленно ползло тягучее время.

— А что мы станем делать, дожидаясь новостей на Борнхольме? — спросила наконец Эйян.

Тауно пожал плечами. От этого движения их руки соприкоснулись. Тауно сглотнул, прежде чем ответить.

— Станем охотиться, ловить рыбу… и отдыхать, конечно. Мы давно заслужили себе отдых.

Сестра кивнула, и ее бронзовые волосы коснулись Тауно.

— Да, мы многое успели сделать, верно?.. Ты и я.

— Но впереди еще больше.

— Вместе мы справимся со всем.

Никто из них так и не понял, как оказались рядом их лица, как соприкоснулось дыхание, как каждый ощутил чистый запах другого, как их губы разделил всего дюйм пустоты. Они так и не узнали, кто первым подался вперед.

— Да, да! — страстно, едва не всхлипнув, прошептала она, когда поцелуй ненадолго прервался. — Да, сейчас!

Тауно отстранился:

— Наша мать…

Эйян порывисто прильнула к нему, и брат почувствовал, как за нежной упругостью груди ее сердце колотится еще быстрее, чем его собственное. Эйян попробовала рассмеяться.

— Мы слишком долго мучились из-за этого. Но мы же морские люди, милый Тауно. — Она порывисто поднялась, великолепная в отблесках костра. — Там, на траве, нас ждет мягкая постель… И я только сейчас поняла, насколько истосковалась…

— И я тоже.

Тауно неуверенно поднялся. Эйян увлекла его на покрытый травой склон…

…Луна опустилась за верхушки скал. Небо покрылось искорками звезд.

Эйян приподнялась на локте.

— Бесполезно, — с горечью произнесла она. — Все бесполезно.

Тауно, все еще лежа, прикрыл лицо согнутой рукой.

— Думаешь, я счастлив? — пробормотал он.

— Нет. Конечно, нет. — Эйян с досадой ударила себя кулаком по бедру. — Христиане, видите ли, могут изгнать нас! — воскликнула она. — Но почему, во имя справедливости, мы не можем изгнать христиан?

— Потому что справедливости не существует. Прости.

Тауно повернулся на бок, спиной к сестре. Эйян выпрямилась. Ее ладонь нежно скользнула по телу брата, замерла на бедре.

— Не терзайся понапрасну, брат мой. Есть проклятия и похуже. А у нас с тобой есть целый мир, и никто не запретит нам жить в нем.

Тауно не ответил.

— Мы останемся товарищами. Братьями по оружию, — добавила она.

Тяготы утомительного путешествия оказались милосердными — измученный Тауно заснул.

…Проснувшись, он увидел, что рисунок созвездий успел измениться. Костер угас, заметно похолодало, и теперь, когда его тело начало сжигать пищу, превращая ее в тепло, он ощутил гложущий голод. Потянувшись всем телом, он улыбнулся. Тут же нахлынули воспоминания.