Великий крестовый поход

Ранней весной, гораздо раньше, чем пришлось по душе капитану — еще до равноденствия, — из Копенгагена вышел корабль, направившись к острову Борнхольм. Потрепанный непогодой в Балтике, он пристал к берегу в Сандвике, на северной оконечности острова, где берег вздымается крутым утесом, увенчанным замком под названием «Дом молота». Экипаж отпустили на берег, а те, кто нанимал его в Копенгагене, сели на лошадей и направились к некой безлюдной бухте.

Завывающий под бледным осенним небом ветер гнал к берегу серые от пены волны. Когда вода откатывались, галька на берегу рокотала, словно жернова огромной мельницы. С жалобными криками носились чайки. Берег усеивали коричневые клубки морской капусты, пахнущие глубиной и покрытые маленькими пузырьками, с легкими хлопками лопающимися под подошвами. За прибрежными дюнами и полосой грубой травы тянулся широкий, поросший густым вереском торфяник, на котором давно позабытые племена установили жертвенный камень.

Дети Ванимена вышли на берег навстречу гостям — обнаженные, если не считать оружия, талисманов и остатков золотых браслетов на руках. Влажные волосы Тауно отливали зеленоватым золотом, а у Эйян — красной бронзой с тем же едва уловимым оттенком морской зелени.

Ускорив шаги, Нильс и Ингеборг бросились в объятия брата и сестры.

— Милость Божья, как же долго мы не виделись, — прошептал юноша. У Ингеборг хватило лишь сил, чтобы покрепче обнять Тауно и смахнуть слезу.

Когда волнение первых мгновений немного улеглось, Тауно слегка отстранился, сжимая ладонями плечи Ингеборг, и с нежностью вгляделся в ее лицо.

— Вижу, дела у вас пошли неплохо, — заметил он. — Хорошая одежда, пропали следы лишений. Но и это не все — кажется, ты обрела мир и спокойствие внутри себя, верно?

— Да, сейчас, когда я рядом с тобой, — ответила дрогнувшим голосом Ингеборг.

Тауно покачал головой:

— Нет, я другое хотел сказать. Обнимая тебя, я почувствовал, что ты лишилась вечного страха перед миром, от которого ждала лишь новую боль и унижение. Выходит, вы процветаете?

— Благодаря Нильсу, — кивнула Ингеборг.

— Гм. А по-моему, ему за многое следует поблагодарить тебя.

Все это время Ингеборг разглядывала Тауно еще пристальнее, чем он совсем недавно всматривался в нее.

— А вам пришлось куда труднее, чем нам, так? — тихо молвила она. — Ты похудел, осунулся, и… я чувствую, ты весь дрожишь. Ваши поиски оказались неудачными?

— Они еще не закончены. Здесь мы решили немного отдохнуть. — Он вновь привлек ее к себе. — Мне очень не хватало тебя.

Ингеборг сжала его так сильно, что кончики пальцев под ногтями побелели. Охваченные своими чувствами, она и Тауно все же краем глаза наблюдали, как происходит встреча Нильса и Эйян. Девушка поцеловала его довольно нежно, но потом спросила:

— Как поживает Ирия?

— Маргрете, — нахмурившись, поправил ее Нильс. — Отныне и навсегда она только Маргрете. — Он смолк, отыскивая подходящие слова. — Нам удалось доставить ей ее долю сокровищ. Это оказалось нелегко — едва дворяне почуяли золото, тень палача падала на нас до тех пор, пока мы не нашли покровителя. Но все закончилось хорошо, и сейчас Маргрете живет в доме, где позаботятся о ее благополучии. Но… Ее нельзя назвать неблагодарной… и все же она гораздо набожнее многих прочих людей. Понимаете? Она счастлива, но вам не стоит самим искать с ней встречи.

Эйян вздохнула:

— Ничего другого мы и не ожидали. Наша боль уже стихла. Мы сделали для Ирии все, что смогли, и отныне пусть она и в самом деле останется Маргрете.

Она долго всматривалась в Нильса, волосы которого трепал ледяной ветер, и лишь потом спросила:

— Как теперь сложилась твоя жизнь? Чем собираешься заняться?

— У меня все хорошо. И если ваши поиски еще не завершились — если я могу вам помочь в этом или в чем угодно другом, — то дай мне лишь знать… Пусть даже потом мы расстанемся навсегда.

Улыбнувшись, она снова поцеловала его.

— Давай сейчас не говорить о грустном, — сказала она. — Пока мы дожидались вас, нам почти нечем было заняться…

Ингеборг увидела, как изменилось лицо Тауно, и сразу поцеловала его. Тот крепко прижал ее к себе и внезапно рассмеялся.

— …и мы построили хижину вот за тем холмом, специально для вас, — закончила Эйян. — Очаг быстро согреет ее. И что бы ни случилось со всеми нами потом, приятные воспоминания никогда еще не считались тяжким грузом.

Когда они направились к хижине, брат и сестра шли сзади, заслоняя своими телами людей от несущегося с моря холодного ветра.

5