твердый характер были, только раньше власти не имел.
Как ни спорили, как ни решали, все получалось плохо. Царским крестьянам
жилось лучше княжеских, но крестьянам мелкого азнаура приходилось впрягаться
в ярмо для поддержания азнаурского достоинства своего господина. Не найдя
выхода, порешили отдаться на божью волю и уныло разошлись по домам.
Озадачена была и молодежь. В Тбилиси не задумывались над случившимся,
но теперь растерялись. Как действовать дальше, как держаться с главарем
неразлучной дружины, которому царь отдал в руки судьбу родных? Только
Димитрий возмущался странным отношением к Георгию.
- Ишаки! - горячился Димитрий, - Не знаете Георгия. Какой был, таким и
останется.
- Ты не понимаешь, Димитрий, у тебя прямой характер. Мы сами должны
облегчить действия Георгия. Стесненный дружбой, он не сможет поступать с
нашими родными, как, наверно, уже решил.
- Плевать я хотел на богатство Шио, - возмутился Пануш. - Мне отца жаль,
заплакал, думал - ему царь вольную дал... За сто монет выкуплю отца, уйдем,
пусть мать и сестра пока останутся. Урожай снимем, продадим, мать и сестру
выкупим, а зимой охотой можно жить, говорят, теперь зайцев много.
- Счастливый, Пануш, отца гордого имеешь, - сокрушенно покачал головой
Ростом, - я сегодня со своим поссорился: без хозяйства уходить не хочет.
- Ростом прав, - прервал неловкое молчание Элизбар, - не будем мешать
Георгию, уедем к Дато в Амши на несколько дней.
- А я говорю, вы изменники, в такое время бросать друга, - горячился
Димитрий, - можете ехать хоть в... ад, а я сейчас пойду к Георгию.
- Иди, иди, - расхохотался Пануш, - вот Элизбар первый хотел
представиться господину Носте, даже в дом не впустили. Так и ушел со своей
вонючей травой, не увидев владетеля.
- Шио дом не успел починить, может, потому не впустили, - серьезно
добавил Гиви.
Димитрий с изумлением смотрел на друзей.
- Поедем, Димитрий, с нами. Что делать! Положение меняет людей. Георгий
лучше других, но зачем заискивать? А если ты один останешься - смеяться
будут, Димитрий хорошо свое дело знает, - убеждал Дато. - Я не владетель
Носте, поедем ко мне.
- Голову вместе с папахой оторву, кто про меня такое скажет - вскочил
Димитрий. - Едем, пусть подавится своим Носте... Первый к нам приедет.
- Вот слова настоящего азнаура, - рассмеялся довольный Ростом.
Через полчаса, точно гонимые врагами, взмахивая нагайками, бешено
мчались в Амши молчаливые всадники.
Георгий не сразу узнал голос отца. Сдернул с головы бурку, оглядел
пустую комнату. Говорили у наружных дверей. Он не доверял ушам. Приподнялся
на тахте, крепко потер лоб.
- Зачем беспокоитесь, сборщик знает, сколько у кого можно взять. Правда,
первое время больше возьмем. Раньше дом хотел чинить, теперь новый будем
строить. Месепе много в Носте, пусть работают. Около церкви думаю строить.
Вот Гоголадзе лес заготовили, возьмем его, пусть новый у Кавтарадзе достанут.
Скоро зима, мы ждать не можем.
Голос у Шио твердый, уверенный, чуствовалось презрение к соседу.
- Гоголадзе богатые, могут купить, у них всего много, а у нас, сам
знаешь, Шио, все сборщик отбирал, - плакался другой, - две овцы остались,
если заберете...
- Скучно тебя слушать, Захария. На сборщика жалуетесь, а сами в
подвалах и ямах сыр прячете... Зачем хитрите, сам обойду. Что полагается
господину - надо отдавать. Каждому его доля будет выдаваться. Сколько
наработаешь, столько и получишь. Что тебе, Кетеван?
- Вот, дядя Шио, ты велел белый мед принести, все собрали. Богом
клянусь, больше нет.
- Один кувшин? По-твоему, выходит, дядя Шио совсем дурак. Убирайся
отсюда. Сборщик знает, как надо учить вас.
Ошеломленный Георгий с трудом поднялся, хлопнул дверью и застыл на
пороге. Черная комната была завалена резаной птицей, молочными поросятами,
свежим сыром, взбитым маслом, упругими фруктами.
С шумом распахнулась дверь. Георгий вышел на двор. Худенький старичок с
проворством ребенка выскочил на улицу и скрылся за углом. Георгий смотрел во
все глаза на отца, опьяненного счастьем и властью. Одетый в праздничную чоху,
с затуманенными глазами, он был неузнаваем.
Георгий понял: разговором делу не поможешь, надо немедленно что-то
предпринять, на что-то решиться, но встревоженные мысли не находили выхода.
- Где мать и Тэкле?
- Жена гзири за ними пришла, ее девушки платье для Маро с Тэкле шьют,
синее шелковое, твой подарок... Мерить пошли... Долго спал, дорогой. Маро не
хотела уходить, ждала, когда проснешься, но жена гзири сказала, иначе к
воскресенью готово не будет. В воскресенье о твоем здоровье молебствие
отслужит священник, потом к нему обедать пойдем, - захлебывался словами Шио.
- Где Папуна?
- Папуна с утра сердитый: детей ждал, а кто посмеет у владетеля Носте
крик поднимать?.. Куда уходишь? Все приготовлено в саду, Маро сейчас
придет... За двумя месепе послал, пусть работают. Маро трудно одной...
Упоенный, он продолжал говорить, не заметив, как Георгий широко зашагал
по необычно пустым улицам...
- Уехал? - переспросил Георгий деда Димитрия. - Куда уехал?
Но ни дед, ни родители остальных друзей не знали, куда ускакали сыновья.