Великий Моурави 5

руки на кинжалы. Внешне почтительные, они без слов напоминали князю о том, что

они, горцы, выпестованы Великим

Моурави и не позволят повернуть время, как дряхлого осла, вспять. Для них

продолжалось время Георгия Саакадзе, время

освежающего дождя!

Гзири, прикусив губу, опасливо поглядывал на ностевцев и размышлял о

том, что нигде персидские пушки так бы

не пригодились, как здесь. А князь не переставал удивляться: "Что за народ!

Стоят, приветливо кланяются, а мне все

кажется, что они потрясают кинжалами".

Но князь был доволен: при помощи азнаура Гогоришвили ему удалось

накануне договориться с ностевцами. Раз

владение Саакадзе перешло к царству, все должно быть так, как в остальных

царских владениях. Гзири, нацвали, сборщика

князь приказал выбрать из ностевцев, потом спросил, скоро ли начнут платить

подати. Согласились: "Скоро".

Довольные ностевцы обещали усиленно приняться за работу и стараться

повысить доход: "Благородный князь не

пожалеет, что взял управление Носте на себя. А когда Моурави вернется, тоже

благодарен будет".

Князь утвердил гзири, нацвали и сборщика, выбранных ностевцами на

берегу возле бревна, - и тотчас откуда-то

появилась индейка для сациви и молодой барашек на шашлык!

Развлекая князя на прощальном обеде разными посулами, ностевцы обещали

возобновить шерстопрядильню и

выделку бурок, скот же обещали приумножить. И еще о многом договорились

ностевцы, но при условии: и впредь не

навязывать им чужих властолюбцев.

Палавандишвили предвкушал, как поразит он княжеский Совет рассказом об

удачном включении Носте в лоно

царских владений и о твердом обещании ностевцев выказать покорность и удвоить

прибыль царскому сундуку. Он

разъяснит владетелям, что необходимо выждать, ибо Саакадзе все богатство свое

увез и Носте обеднело. Но обеднело

временно - при его, князя, правлении оно вновь станет богатым и многолюдным.

- Так лучше! Пусть вообразят, что это правда, и... если вернется

Георгий Саакадзе, будем пребывать с ним в

нерушимой дружбе.

"А это к чему?!" - изумился князь Палавандишвили.

Не успела улечься пыль за княжеским аргамаком, как Арсен уже пересекал

ущелье, где некогда сказитель Бадри

пугал пастухов и погонщиков рассказом об очокочи... диких людях.

Но Арсен боялся лишь одного: как бы не упустить из памяти что-либо,

порученное ему отцом Даутбека. Что

очокочи? Они выходили из выдуманных лесов. Он должен сообщить о намерении

ностевцев не допустить подлинных

врагов, кизилбашей и тавадов, в Носте, сохранить крепость "барса", законного

владетеля, дабы передать ему ключи от нее в

час его возвращения. Да станет бархатом дорога к Носте Георгию Моурави и его

соратникам!

Арсен нащупал на груди талисман - лапку удода, надетый Натэлой перед

самым его выездом, и вновь счастье

заполнило все его существо и отразилось в глазах светлым лучом.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

БАЗАЛЕТСКОЕ ОЗЕРО

В жижу превращалась изрытая копытами земля. Непрерывный ливень, образуя

серые завесы, словно навсегда

смыл с неба продрогшее солнце. Линии гор растворились в низко нависших тучах, и

лишь где-то в ущельях клокотали

воды, грозные и неукротимые.

По скользкой тропе, вьющейся над крутым обрывом и теряющейся в тумане,

гуськом двигались безмолвные

всадники, надвинув башлыки на шлемы и стянув потуже косматые бурки кожаной

тесьмой. Среди них находились

лиховцы, сорок пять клинков. Еще пятьдесят были размещены по азнаурским

дружинам. Все они сейчас твердо верили, что

созданы самим богом для истребления князей, похитителей народной радости, в том

числе и их речной рогатки.

Придерживая копья с острыми наконечниками, настороженные и сумрачные,

всадники напоминали завоевателей,

глубоко проникших во враждебные им горы. Когда они достигли утеса, называемого

Хранитель слез, налетел ветер,

разметал валы туч, и сквозь клубящийся туман пробился блеклый луч, на миг

осветив склоны ближайших гор, одетые

азалиями, и мечущуюся Арагви, оставляющую на огромных камнях пену белее шерсти

пшавских овец. Передовой всадник,

Квливидзе, откинул башлык и, привстав на стременах, важно провел железной

перчаткой по длинным усам.

Еще миг, и новая туча вновь завалила солнце. Робкие лучи исчезли, и

надвинулся мрак. Но Квливидзе радовался:

на небе царствовало не светило - покровитель виноградников, чей будоражащий сок

так ценил он в прадедовском турьем

роге, а тучи, которые, сплетаясь с туманом, обложили горы до самого Пасанаури и

скрывали не только исполинские

вершины Большого хребта, но и кусты ежевики, иглами своими цепляющейся за ноги

коней. Сегодня приходится

радоваться, размышлял азнаур, промозглой сырости, ибо, выполняя план Моурави, он

использовал туман как надежную

завесу и благополучно провел высотами азнаурскую конницу. И вот кони уже

миновали высоту над Натахтари - Бывший

престол, над Булачаури, Цители-Сопели и наконец над Мисакциели.

Квливидзе остро вглядывался в неясно выступающие из мглы селения,

которые разбросались по отрогам. Нет, на

сторожевых башнях стража Зураба Эристави не зажгла ни одного костра тревоги, -

ведь черные бурки всадников как бы

растворялись в тучах, а кони бесшумно скользили над пропастью; команда

отдавалась условными взмахами шашек, знамя