Великий Моурави 6

- Ваша-а-а! - прокатилось по "залу мечей".

Как раз в этот момент прискакал гонец из Марабды, княжеский азнаур в

сарацинских доспехах. Начальник двора

подвел его прямо к царю. Гонец преклонил колено и передал послание. На шнурке

свешивалась печать князя Шадимана:

змея, обвившая меч. Гонец мгновенно исчез.

О чем писал Шадиман! О том, что подозревать царицу Тэкле в желании

возложить на себя корону двух царств -

несмываемый грех, ибо она ушла к царю сердца своего. Нарушив каноны чести, все

злое измыслил Зураб, дабы заманить

царя Теймураза в Тбилиси. Остерегайся! Замысел тирана Арагви разгадать

нетрудно... Что же до плота с богатым шатром,

то его, несомненно, видел раненый дружинник, - ведь на этом плоту плыли Барата:

два сына его, Шадимана, князь Заза с

женой и двумя мальчиками, холостой Ило и княжна Магдана, затосковавшая по

отцовской любви. Не кто иной, она стояла

у шатра, когда один из сопровождающих Барата слуг на требование стражи подплыть

к берегу выстрелил из мушкета. А

проплывала семья князя Шадимана Бараташвили мимо Тбилиси тайно, по желанию его,

Шадимана, опасающегося

предательских поступков со стороны шакала из шакалов, именуемого Зурабом

Эристави.

И ныне, как преданный династии Багратиони царедворец, князь Шадиман

Бараташвили говорит царю царей,

величию семи земных поясов, певцу красивых чувств и мыслей: "Остерегайся!.."

Подчас одно слово обладает такой энергией земных глубин, что способно

внести смятение в душу человека, бросить

его в пучину или наоборот - в последний миг остановить над бездной. Таким словом

для Теймураза прозвучало грому

подобное: "Остерегайся!"

Ему почудилось - он на волосок от гибели. Властная натура его

потребовала отмщения и, помня свой девиз: "Цари

господствуют, но не лгут", он решительно прибег к обману, стремясь всеми

средствами заманить неверного Зураба в

Телави.

Снова седлались кони и скакали гонцы, исчезая за поворотами горной

дороги, то скрывающейся в голубом мареве,

то поражаемой клинками дождя.

Очередное послание царя было наполнено благодарностью Зурабу за его

приверженность к престолу. И теперь

витязю следует явиться ко двору, дабы самому сопровождать царскую семью в

Тбилиси.

Понимала ли Нестан-Дареджан ту истинную цель, какую преследовал ее

отец, настойчиво приглашая Зураба, или

нет, но желание поскорее стать свободной владело ею так сильно, что она ни над

чем не задумывалась.

Может быть, осторожный, как опытный олень, Зураб все же воздержался бы

от поездки в Телави, ставшей после

переписки трижды опасной, но письмо Нестан-Дареджан распалило его.

"Князь Зураб, ты сосчитал, сколько часов, дней и месяцев не видел меня?

Если совсем забыл дорогу в мои покои, то

откровенно напиши, и мне будет легче просить святую церковь расторгнуть наш

брак... А твое домогательство моего

приезда в Тбилиси не столько возмущает мою гордость, сколько вызывает

недоумение! Где ты видел, князь Арагвский,

чтобы дочь царя Багратиони, как послушная рабыня, спешила на зов, хотя бы и

мужа?.."

Недоступная, она еще сильнее разожгла его кровь. Он будто слушал

шуршание шелка, обвившегося вокруг ее

удивительно стройных ног, восхищался изменчивой игрой алмазов на царственной

шее, соперничающих с блеском лукавых

глаз. Увы, никакими хитростями не удавалось ему заполучить Нестан-Дареджан,

которая в свое время должна будет ему

сопутствовать как царица, а сейчас стать заложницей, дабы царь Теймураз вынужден

был прекратить любые козни. Он же,

Зураб, не смирится, пусть хоть придется воевать за картлийский трон!

Зураб вызвал Миха, велел ему подготовить пятьсот самых преданных

арагвинцев, самому возглавить отряд

всадников и во время нахождения в Телави неустанно быть начеку. Кто знает,

может, царевна вновь откажется от выезда в

Тбилиси, тогда... тогда придется ночью выкрасть ее и, уподобив скакунов грозовым

ветрам, умчать строптивую в горы.

Послав гонца в Ананури к матери с просьбой прислать ларец с фамильными

драгоценностями, дабы он мог

поднести подарки своей царственной жене, достойные ее величия и красоты, Зураб

стал готовиться к отъезду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Крошечная цитадель изображала Эрзурум: грозные форты главенствовали над

террасами турецких домов,

куполами мечетей и минаретами, словно вытканными из черных камешков и серебряной

проволоки. Твердыня Малой

Азии, уменьшенная до игрушечных размеров, помещалась на дощечке, а Иораму

чудилось, что он сам вырос до облаков и с

поднебесных высей взирает на неприступную крепость, оплот Турции, стремящуюся

остановить даже ветры, доносящие то

ледяное, то жаркое дыхание Кавказа.

Самому незатейливому инструменту можно придать волшебные свойства.

Модель Эрзурума, выполненная с таким

искусством, была принесена в дар Моурави человеком с грустным не по возрасту

лицом, изборожденным глубокими

морщинами, на которое в беспорядке падали белые пряди волос. Протягивая Русудан

крошечную цитадель, мастер

преклонил колено и просил передать ее справедливому Моурави в знак благодарности

за изгнание из Эрзурума Абаза-

паши.

Заносчивый и деспотичный паша Абаза - правитель Эрзурума - года два

назад решил пополнить свой гарем