Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

Будущий (тогда еще) нобелевский лауреат Андре Жид де-факто занял место маркиза Кюстина – русофоба на все времена. Тот в своей книге «Россия в 1839 году» увидел страну «гигантским “театром”, выступая на сцене которого, русские заинтересованы не столько в приобщении к цивилизации, сколько в том, чтобы заставить европейцев поверить в свою цивилизованность». Это клевета, конечно. Но отчего мы всегда так внимательны к клевете, почему оставить ее без внимания – ниже нашего достоинства?

«Они озабочены тем, что заграница о них подумает. Самое важное для них – знать, достаточно ли мы восхищаемся ими», – пишет Андре Жид в своем «Возвращении из СССР». Даже «очаровательные маленькие девочки», окружившие его в детском саду, как он пишет, интересовались «не тем, есть ли детские сады во Франции, а тем, знаем ли мы во Франции, что у них есть такие прекрасные детские сады».

Для ответа злому маркизу николаевское правительство в 1843 году организовало путешествие по России доброму барону – Августу фон Гакстгаузену, предоставив ему переводчика и других помощников, просеивающих полученную им информацию. Результатом его тура стали три тома описания, вполне доброжелательного, российских нравов («Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России», изданные в Москве в 1869 году).

Не слишком завидную роль барона Гакстгаузена на этот раз отвели Лиону Фейхтвангеру. Сравнение пришло мне на ум, как только я начал читать «Москву, 1937», с первых страниц смутившую меня обилием полемики с Андре Жидом. Ну а как только я узнал, что, не успев приехать, Фейхтвангер написал статью о нем, опубликованную в «Правде» 30 декабря 1936 года, сомнений на этот счет не осталось.

Наш ответ Андре Жиду

Ответственность за провал визита возложили на его инициатора Михаила Кольцова, и Политбюро приняло решение: «уполномочить т. Кольцова написать ответ на книгу А. Жида». Тот, в свою очередь, перевел стрелки на Лиона Фейхтвангера.

Правда, были такие, кто в Фейхтвангере сомневались. Александр Аросев предупреждал Сталина и Ежова, что Фейхтвангер вполне может стать «вторым» Жидом. Но Аросев – председатель ВОКС, чекист и дипломат – по политическому весу был куда меньше «проколовшегося» Кольцова. Кольцов тоже вроде бы не занимал больших постов – был главным редактором журналов «Огонек» и «Крокодил», членом редколлегии «Правды», ну еще председателем Иностранной комиссии Союза писателей. Но главное в те времена (как и отчасти в нынешние) – не должность, а место в иерархии, определявшееся степенью близости к первому лицу в государстве.

После приезда Фейхтвангера в канун 1937 года по Москве стала ходить злая эпиграмма, принадлежавшая, как говорили, писателю Льву Никулину: «Юлит Фейхтвангер у дверей с весьма умильным видом. Ох, как бы только сей еврей не оказался Жидом». Был и чуть более мягкий вариант: «Умный немецкий еврей стоит у советских дверей, но я не прельщусь его видом, а вдруг он окажется Жидом». Нет, не оказался, оправдал доверие. Фейхтвангер в этой ситуации мог рассуждать так – если вы не за Сталина, значит, за Гитлера.

Кольцов, понятно, сильно рисковал, когда настаивал на его приглашении. Его вера в то, что этот – не подведет, основывалась на том, что оба, евреи, прекрасно понимали, куда ведет антисемитизм нацистов.

Для представителя сталинской пропаганды это было нормальное состояние, так называемый «синдром трех “у”: “угадать”, “угодить”, “уцелеть”». Что же касается личного отношения к «буржуазным писателям», то оно нисколько не зависело от их, так сказать, «этнической близости». «Большинство буржуазных писателей мира будут готовы принять фашизм, – писал Радек в проекте доклада на Первом съезде советских писателей (в окончательный текст этот пассаж не вошел). – Если бы германские фашисты не поспешили со своим походом против литературы, что объясняется тем фактом, что большинство германских писателей – евреи, они бы имели …на своей стороне …целые хоры, воспевавшие германский фашизм».

В это время самого Кольцова в России не было, он уехал сталинским эмиссаром в Испанию, находился в самом пекле гражданской войны. Фейхтвангера на протяжении всего визита, до марта 1937 года, опекала фактическая жена Кольцова – немецкая журналистка Мария Остен, давно знакомая с писателем. По воспоминаниям Бориса Ефимова, они вместе встречали Новый год в гостинице «Националь», где звучали тосты за гибель Гитлера и скорейшее возвращение в Германию. Участвовавший в застолье знаменитый певец Эрнст Буш запевал революционные песни, все дружно подтягивали. После все направились на Центральный телеграф и отправили новогоднее поздравление в Мадрид Кольцову.