Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

«Когда моя жена открыла чемоданы, таможенники, по-видимому, были удивлены количеством ее одежды, – пишет американец Джордж Вирек, приехавший в СССР в июле 1929 года, по его словам, “как друг русского народа”. – “Вы везете эти платья кому-то в России?” – вежливо поинтересовались служащие таможни».

Итальянец Гвидо Пуччо, посетивший СССР в 1928 году, рассказывает, как у его «приятеля М. во время досмотра обнаружили 12 пар новеньких носков. Таможенник-большевик тут же встревожился. На его лице отразилась мысль: “Вот этот едет в Москву ради крупной наживы!” (во всем СССР носки стоят несоразмерные деньги). М., никогда не спекулировавший носками, пытался дать понять, что они входят в состав личной собственности и …нуждаются в определенном запасе». Бесполезно – пришлось заплатить пошлину в двести лир.

Еще одно разочарование настигло Памелу Трэверс, когда выяснилось, что все передвижения «интуристов» возможны только в группе и «настоящая Россия тщательно скрывается от их глаз».

Вокруг Кремля

Исключения делались для таких, как мистер Твистер, миллионер, приехавший туристом в СССР. В стихотворении Маршака на «владельца заводов, газет, пароходов» обрушивались всякие неприятности – «международный готовится съезд, нет, к сожаленью, в гостинице мест» и т. п. На самом деле все было с точностью до наоборот – исполнялось каждое их желание.

В том же 1932 году, когда был написан «Мистер Твистер», переводчица Профинтерна Тамара Солоневич сопровождала супружескую пару из Австралии: «он – миллионер из Мельбурна, пожилой дородный господин, с добродушным румяным лицом, она – прехорошенькая француженка лет тридцати, избалованная и капризная». Их даже пустили в Кремль, закрытый для посетителей в 1918 году, сразу после покушения Фанни Каплан на Ленина.

Трэверс в своей книге возмущается тем, что ее не пустили в Кремль. «Там сидят ОНИ – вот в чем причина. Но ведь Кремль такой огромный! Почему бы ИМ не занять одну часть и позволить нам осмотреть другую? Нет, ОНИ – повсюду. Обсуждают, поди, советскую пропаганду за рубежом, так что возгласы туристов не должны им мешать. Мы обречены бродить вдоль красных зубчатых стен – какой суровый приговор!» Забегая вперед, скажу, что только в 1955 году распахнулись все кремлевские ворота, после чего Владимир Высоцкий запел про нейтральную полосу. «Спит капитан и ему снится, что открыли границу, как ворота в Кремле».

Тамара Солоневич волновалась, проходя по особому пропуску через охрану под знакомыми ей с детства сводами Никольских ворот. «У меня сильно билось сердце. Ведь я вхожу в цитадель большевизма. Здесь где-то, в этих прекрасных белых дворцах, решаются судьбы моего народа, здесь выносятся драконовские и бессмысленные законы, здесь спит, ест и живет всеми ненавидимый, страшный Сталин». (Разумеется, этот ее рассказ, как и другие, были опубликованы в ее книге после отъезда из СССР – в 1932 году она заключила фиктивный брак с немецким гражданином и уехала в Германию.) По безлюдному Кремлю они пришли в безлюдную Оружейную палату, где на все залы они оказались единственными посетителями. Австралиец поинтересовался, нельзя ли ему повидать Сталина, и узнав, что нельзя, заметил: «Странно, ведь даже папу римского можно видеть».

Сталина видела Памела Трэверс. Ну, скорее всего, ей только показалось, что она его видела, когда мимо промчался огромный «роллс-ройс», и она «разглядела забившуюся в угол фигуру и темное азиатское лицо. Кто-то прошептал: «Сталин!» «…Я слышала, что шесть “роллс-ройсов”, в каждом из которых сидит человек со смуглым азиатским лицом, выезжают из Кремля каждую ночь, чтобы на следующий день вернуться назад, и никто (включая даже шоферов) не знает, вез ли он самого Сталина или одного из пяти его двойников».

О том же позже написаны строки Бориса Слуцкого:

Мы все ходили под богом.
У бога под самым боком.
Однажды я шел Арбатом,
Бог ехал в пяти машинах.
От страха почти горбата
В своих пальтишках мышиных
Рядом дрожала охрана.

Немец в Кремле