Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны

Советский Союз все же предпринял несколько односторонних инициатив по "военной разрядке". В марте 1982 года Брежнев объявил односторонний мораторий на дальнейшее развертывание ракет SS-20 в Европе, хотя это не оказало большого влияния на Запад.47 15 июня, в связи со второй специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению, Брежнев объявил об одностороннем советском обещании не применять ядерное оружие первым. Хотя это еще больше стимулировало Запад пересмотреть вопрос о первом применении ядерного оружия, это также не имело широкого политического эффекта. И это привело не к диалогу между Востоком и Западом, а к обмену пропагандистскими обвинениями между двумя сторонами.

Советские усилия возобновить реальный диалог по вопросам безопасности и контроля над вооружениями, в общем, провалились. В главе 1 развитие двусторонних отношений в 1981-82 годах было рассмотрено с точки зрения эволюции американской политики в отношении Советского Союза. Советская политика фактически сводилась к реагированию на американскую политику. Внезапная замена секретаря Хейга в июне 1982 года вызвала новые вопросы в советских умах. Один высокопоставленный советский чиновник, который был оптимистичен в отношении того, что медленно улучшающийся дипломатический диалог приведет к встрече на высшем уровне в конце этого года, по сообщениям, сказал своему коллеге, что увольнение Хейга означает, что планы проведения саммита Брежнев-Рейган отменяются.49 Многие советские чиновники пришли к мнению, что, несмотря на жесткую линию Хейга в отношении терроризма и Центральной Америки, а также в целом в отношении участия стран третьего мира, он на самом деле представлял свою собственную позицию, и переговоры ни к чему не привели. По сообщениям, Громыко хотел занять более уступчивую позицию на переговорах по INF в 1981-82 годах, но Брежнев и консенсус Политбюро предпочли поддержать альтернативный курс, за который выступал Борис Пономарев, секретарь партии и глава Международного отдела ЦК. Пономарев считал, что политические действия в Западной Европе могут усилить давление в ключевых странах НАТО, чтобы остановить запланированное НАТО развертывание INF, без серьезных уступок со стороны СССР на переговорах по INF. Были предприняты активные открытые и тайные усилия советской пропаганды, но кампания политических действий полностью провалилась к концу 1983 года, когда развертывание началось.

То, что такое советское решение было принято, не вызывает сомнений. Моим источником информации о конкурирующих курсах, предложенных Громыко и Пономаревым, был высокопоставленный сотрудник ЦК, участвовавший в кампании. Одна из причин, по которой советский мораторий на SS-20 не имел большого эффекта, заключалась в том, что он был введен только после того, как Советский Союз развернул такое количество SS-20, что, казалось, он не представлял собой реального quid pro quo для западного моратория. Вторая причина (как обсуждалось в главе 1) заключалась в том, что Соединенные Штаты в последующие месяцы обвиняли Советский Союз в несоблюдении собственного моратория. Это обвинение, хотя и было широко принято на Западе, было основано на двусмысленностях, которыми воспользовались Соединенные Штаты, а не на несоблюдении Советским Союзом моратория. Эти действия Америки вызвали разочарование и недовольство советской стороны.

матический потенциальный преемник Никсона и Киссинджера в администрации Рейгана. Как видно из предыдущего, эта точка зрения не была полностью ошибочной. Однако отстранение Хейга не было связано с политикой в отношении Советского Союза, и его преемник Джордж П. Шульц в своей сдержанной манере более эффективно подхватил попытки создать основу для улучшения отношений. Однако это не сразу стало ясно советским наблюдателям, которые отметили не только введение жестких трубных санкций в отместку за польское военное положение (против которого выступал Хейг, понимая его негативное влияние на западный альянс), но и призыв президента Рейгана к крестовому походу против коммунизма (по совпадению, произошедший в том же месяце, когда Хейг был снят с должности).

Возможно, уход Хейга был лишь случайным совпадением, но к июню 1982 года президент Рейган и его ближайшие советники решили не проводить встречу на высшем уровне. Очень резкие нападки Рейгана на Советский Союз в его речи в ООН 17 июня послужили сигналом к переменам. Дипломатические обмены, постепенно развивавшиеся в течение 1981 года и первой половины 1982 года, которые, как считал Громыко к июню, вели к встрече на высшем уровне в октябре, внезапно охладели, отражая изменившуюся американскую точку зрения. Советское мнение о том, что "встреча на высшем уровне отменяется", хотя и не из-за ухода Хейга, было верным.