Великий секрет. Беседы по песням Кабира

Назвать его тяжелым я бы не решился.
Назвать его легким будет ложью.

Вы спрашиваете меня, что есть бог. Я не решусь сказать, что он тяжелый. Я не решусь сказать это потому, что вы поймете меня неправильно. Вы поймете меня неправильно, потому что он присутствует также и в самом мельчайшем, в самом незначительном. И, услышав, что я говорю о нем как о тяжелом, вы решите, что он может находиться только в Гималаях, но никогда – в маленькой песчинке. Вы решите, что он присутствует только в святых и отсутствует в грешниках, что он всегда только в небе и никогда – на земле. Кабир говорит:

Назвать его тяжелым я бы не решился.

Все просветленные люди избегают говорить с вами, избегают вам что-нибудь объяснять. Раньше они делали это без труда, но, достигнув истины, они стараются не говорить о боге с невежественными людьми – есть опасность, что вы поймете их неправильно. Если я скажу, что бог скромен, я тоже вам солгу, – потому что он не скромен, он не легок. Бог тяжел – о нем нельзя сказать, что он ничтожен. И все же я боюсь утверждать, что он тяжел, потому что он скрыт также и в малом. Он подобен Гималаям, но при этом присутствует даже в атоме. Он скрывается во всей своей беспредельности даже в слабом, едва уловимом вздохе. Существует большая трудность в том, чтобы описать его. Во всей своей полноте и целостности он скрывается даже в грешнике.

Что я могу сказать о Рам?
Эти глаза никогда его не видели.

Это предельное состояние просветленного человека; это момент, когда все его переживания оказываются бесполезными. Бог за пределами всех описаний, за пределами видения, и, хотя он вездесущ и находится повсюду, нет глаз, способных его увидеть. Все глаза поглощены его глазами; весь свет растворен в более великом свете.

Суфийские факиры говорят, что глаза – также неотъемлемая часть света, солнца. Они говорят: существуют глаза, которые способны видеть солнце, – подобное видит и узнает себе подобное. И еще они говорят, что, когда проявляется великий божественный свет, ваши глаза поглощаются им так же, как лед растворяется в воде. Когда глаза поглощаются и тот, кто за ними скрывается, тоже поглощается, это момент, о котором Кабир говорит:

Что я могу сказать о Рам?
Эти глаза никогда его не видели.

До тех пор, пока присутствует «я», бога нет. А когда бог проявляется, тогда нет «я», «я» теряется. Вместе с исчезновением эго, с исчезновением «я», глаза также исчезают. В английском языке для слова «глаз» и слова «я» используется один и тот же звук[10]. Они пишутся по-разному, но создается впечатление, что тот, кто создавал эти слова, сделал это намеренно, потому что оба слова произносятся одинаково. Между ними существует глубокая взаимосвязь. Когда теряется «я», глаза тоже пропадают, а когда исчезают глаза, теряется «я». Вот почему слепые люди вызывают такое сочувствие. Мы не настолько сочувствуем немым, глухим или хромым, насколько сочувствуем слепым. Мы не сочувствуем так даже мертвым. У человека, у которого нет глаз, нет ничего; в сущности, он лишен всего.

Восемьдесят процентов эго создано с помощью глаз. Глаза в первую очередь ответственны за наличие эго, и поэтому, когда исчезает эго, глаза тоже исчезают.

Что я могу сказать о Рам?
Эти глаза никогда его не видели.

«Поэтому, – говорит Кабир, – все, что я скажу о нем, будет неправильным».

История любви невыразима.
Ни строчки нельзя рассказать.
Немой ест конфеты —
Он наслаждается… И улыбается.

Глава 7 Войди в свой храм

Садху, поразмышляйте над этим:
Севшие в лодку переворачиваются посередине реки;
Беспомощные добираются до противоположного берега.

Проникни в город обратным путем,

Иначе на главной дороге ты будешь ограблен.
Все связаны одной веревкой —
И тот, кто в рабстве, и тот, кто свободен.

Войди в свой храм и промокни насквозь;

Оставшись снаружи, ты будешь сухим.
Отрубивший свою голову обретает вечную радость.
Неотрубленная голова продолжает страдать.

Весь мир смотрит и не видит,

Глаза остаются слепыми.
Кабир говорит: «Я понял это,
Наблюдая за судьбами мира».