Великий Сибирский Ледяной поход

Помимо чешского вопроса, на фоне Белого движения в Сибири имелся еще один важнейший и значительный фактор, которого не только не использовали, но который преступно небрежно отвергли и затоптали. Здесь прямо и без всяких обиняков надо говорить о той роли, которую могла и должна была сыграть в Белом русском движении в Сибири Япония. Маленького роста, неизвестно откуда-то появившийся, в больших «американских» очках в черепаховой оправе, министр иностранных дел И.И. Сукин[172]«вершил» политику хитроумного Омска. Через свои «розовые» американские очки этот клопеныш-министр с подозрительностью и с крайним предубеждением смотрел на великую восточную державу и жестоко предостерегал всю коллегию омского кабинета от «неразумных» соглашений с Японией.

– Америка и Европа нас признают, и они нам помогут. Ни одной пяди русской земли японцам, – таков примерно был лозунг министерства иностранных дел несчастного всероссийского Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака.

– За свою помощь Япония потребует чуть ли не пол-Сибири, – думали «глубокомысленные» омские дипломаты, среди которых, в роли товарища министра иностранных дел, состоял и профессор М.П. Головачев.

Перед генералом Жаненом, который командовал интернациональной армией, собранной в Сибири, омские министры изгибались в три погибели и в то же время почти совершенно не считались с видным представителем Японии генералом Фукудой, одно прямое и ясное солдатское слово которого, сказанное не из корыстных намерений, могло бы повернуть всю обстановку в Сибири, а может быть, и во всей, по тому времени, России в благоприятную для Белого движения сторону…

Вместо того чтобы, не обращая внимания на противодействие других союзников, гневом которых вечно пугал всех И.И. Сукин, настоять на том, чтобы японцы ввели в Сибирь несколько своих дивизий для охраны большей части Сибирской железнодорожной магистрали, омские дипломаты довели до того, что японцы, преследуемые несправедливыми подозрениями, сосредоточились в районе к востоку от Байкальского озера и, по своей инициативе, начали оказывать поддержку той белой группировке, которая находилась в оппозиции Омскому правительству.

Как показал опыт последующей вооруженной борьбы с большевиками в Забайкальской области, на Амуре и в Приморье, те же японцы понесли весьма большие потери офицерами и солдатами в боях с большевиками, тем не менее, однако, ни одной «пяди» русской земли себе за эту помощь своей кровью они не потребовали.

Военный представитель Великобритании генерал Нокс, работавший в полном контакте с генералом К.В. Сахаровым, распоряжался во внутренних делах омского аппарата как у себя дома, и ему повсюду оказываемо безграничное доверие, однако совершенно не на таком привилегированном положении находился военный представитель ближайшей соседней державы генерал Фукуда. А между тем если бы состоялось солидное принципиальное соглашение с последним, то при помощи японской вооруженной силы, выдвинутой в район Красноярска и Иркутска, можно было бы вполне обеспечить полное спокойствие в тылу армий адмирала А.В. Колчака и предупредить те серьезные восстания в центре Сибири, которые, в сущности, и нанесли самый сильный вред белому Сибирскому фронту. То же соглашение предотвратило бы политическую «игру» против адмирала А.В. Колчака и в Забайкальском районе.

Помимо всех этих весьма радикальных выгод, которые сулились при полном единодушии с японцами, можно было бы воспользоваться и технической помощью последних в вопросе налаживания правильного железнодорожного сообщения по всей Сибирской магистрали. Образцовая постановка железнодорожного дела в Японии доведена до высокой степени совершенства. Изумительная точность расчетов и педантичная аккуратность в соблюдении всех маршрутных сообщений, которыми славятся все японские железные дороги, в случае, если бы была применена в Сибири, во время эвакуации Белой армии из Омска не получилось бы такого невероятного хаоса и безобразия. Даже большевики, после десятка лет своего хозяйничанья в России, когда убедились, что наладить железнодорожное хозяйство и движение в надлежащей мере они не могут, пригласили к себе, в качестве инструкторов, японских железнодорожных специалистов и инженеров. Эти инструктора в течение долгого времени работали на многих линиях русских железных дорог и принесли заметную пользу русскому железнодорожному хозяйству, даже в условиях тяжелой и малоподвижной советской системы управления.

Бесконечно путаясь в «ориентациях» и не находя прямого выхода из создавшейся трагической обстановки, адмирал А.В. Колчак даже свою собственную судьбу отдал не на попечение Японии, которая одна-единственная, по тому времени, могла оказать реальную помощь соответствующей вооруженной силой, а на попечение одновременно… всех великих держав. В результате такой «политики» его литерный поезд, разукрашенный флагами пяти великих держав, самым простейшим способом был передан в руки прямых и открытых врагов адмирала, как Верховного Правителя всея России.