Великий Сибирский Ледяной поход

В то время как в Иркутске происходила «передача» адмирала и золотого запаса в руки Политического Центра, в соседней Забайкальской области находилась в полной боевой готовности вся 5-я японская дивизия во главе с генералом Судзуки. В течение времени меньше чем через сутки передовые части этой дивизии, находившиеся в городе Верхнеудинске, могли появиться в пределах Иркутского района, принять на себя полную охрану Верховного Правителя и доставить его в ту же Забайкальскую область для дальнейшего продолжения, совместно с японцами, вооруженной борьбы против большевиков. Ведь эту же самую борьбу японцы вели весьма интенсивно уже после гибели адмирала в Забайкальском и Приморском районах, помогая войскам атамана Семенова и последующего Приамурского (Меркуловского) правительства! Почему же того самого они не сделали бы совместно с адмиралом?

Вина за полный провал политики и за гибель жизни самого Верховного Правителя лежит исключительно на министерстве иностранных дел Омского правительства и персонально на самом министре И.И. Сукине и его ближайших помощниках. Этот жесточайший промах Омской дипломатии должен был войти в историю всего Белого движения как самая мрачная и тягостная картина всего испытания, которое выпало на плечи всех, чаявших прихода избавления России от большевиков со стороны Востока.

Японцы отлично разбирались во всех тонкостях и хитросплетениях омской дипломатии и так как сами не искали для себя никаких специальных выгод за счет русского народа, то и не видели для себя необходимости проявлять свое рыцарское, самурайски-бескорыстное отношение к Омску. Среди флагов пяти великих держав, под сенью которых несчастный русский адмирал А.В. Колчак шествовал на свою последнюю голгофу, развевался флаг и Страны восходящего солнца. Однако на присутствие японского флага в данном случае надо смотреть лишь как на церемониальное участие его в обычной траурно-погребальной процессии. И в этой печальной погребальной процессии не видно было ни министра в черепаховых «американских» очках, ни его ближайших помощников. А где они были, действительно, в это время?! Не знал об этом, вероятно, в тот момент и сам адмирал.

На санях по шпалам

Покинув затертый в общем заторе поездов эшелон Осведверха, автору настоящих воспоминаний пришлось пересесть на сани и в них продолжать свой дальнейший путь на восток. Длинной вереницей тянулись впереди и позади колонны из таких же саней, которые стремились сохранить свое прежнее организационное устройство. Двигались группой и уже заметно поредевшие в своем составе сотрудники Осведверха.

Временами, когда впередиидущая вереница саней неожиданно останавливалась и не пропускала позади тянущуюся колонну, некоторые нетерпеливые смельчаки выезжали на полотно тут же пролегающей Сибирской железнодорожной магистрали и продолжали свой путь прямо по шпалам. Каждую минуту эти смельчаки рисковали своей жизнью, ибо сзади идущие по линии поезда, вынырнув неожиданно из-за поворота, могли наскочить на них. В таких случаях, а повторялись они очень часто, среди едущих по шпалам саней поднималась невообразимая паника, в результате которой сани бросались с полотна в сторону и нередко падали с большой высоты под откос. Нервы у всех были перетянуты до последней крайности, и бывало так, что эта самая паника поднималась и безо всякой причины.

Компанию в этом походе на санях с автором настоящих воспоминаний разделял ближайший его помощник по Осведверху профессор А.М. Оссендовский. Большие вместительные сибирские сани-розвальни, запряженные тройкой сытых лошадей, быстро скользили по накатанной зимней дороге. Полулежа, закутанные в теплые шубы и «дохи», путешествовали в течение нескольких дней они в одних санях от Ново-Николаевска до станции Тайга.

В длинных и нескончаемых беседах проходило это удивительное и памятное на всю жизнь «путешествие». Проведенное вместе время в Кокчетавских степях, где случалось не раз побывать на охоте «по зверю и птице» и куда с «сосланным» начальником Осведверха добровольно согласился отправиться и профессор А.М. Оссендовский, а также впечатления от омской катастрофы служили предметом самых оживленных между ними разговоров и воспоминаний. Профессор А.М. Оссендовский был изумительный и интересный рассказчик, с которым можно было проводить целые дни, причем никогда не иссякала у него тема для самых занимательных и душу захватывающих повествований. В жизни своей, полной всяких охотничьих, а также политических приключений и злоключений, было не мало глубоких переживаний, тем не менее, они нисколько не отразились на живом и весьма общительном его характере. Близко подружившись с ним, автор настоящих воспоминаний видел в нем не только весьма ценного помощника и сотрудника, но и дорожил им, как личным проникновенным советником и доброжелательным другом.