Великий Сибирский Ледяной поход

Как бы в шутку последний начал шарить по карманам засаленного пальтишка, только что полученного с плеч комиссара 263-го полка, и… вдруг вытаскивает самое настоящее удостоверение последнего. Глазам своим не веря, стали обсуждать, как в действительности использовать эту удивительную случайную находку. Риск был большой, особенно в случае, если бы красные арестовали спутников раньше, чем они использовали бы удостоверение, и притом эту самую бумажку при обыске нашли бы в их карманах.

Преисполненные надежд, двинулись в ближайшую деревню. Выбрали избу зажиточного мужика и решили остановиться в ней для отдыха и осуществления своего плана. Хозяева оказались радушными, предложили чаю и вкусных сибирских шанежек. Попив чайку, уже думали затеять с хозяином разговор о лошадях. Вдруг дверь в избу отворилась, на пороге появились вооруженные до зубов местные комиссары и арестовали обоих мечтателей. Обыскав карманы, они нашли удостоверение.

– А это что значит, господа хорошие? – многозначительно смотря обоим в глаза, начал допытываться один из них.

Пришлось начистоту сознаться в том, что оно попало случайно при «обмене шубами» и что о присутствии удостоверения в кармане даже и не «подозревали»…

– Сейчас проверим, и если это не подтвердится, то…

Арестованные и без объяснений отлично понимали, что дело плохо. Даже если полковой чекист подтвердит правильность, то, во всяком случае, он может вспомнить, что не разрешил им двигаться на восток, а приказал двигаться на запад в Красноярск. Снова арестованные, Кондратьев и Каернея пережили немалые волнения. Около двух дней прошло в таком напряженном ожидании. К счастью, ответ получился благоприятный и запрета в продвижении на Иркутск не последовало. От имени коменданта поселка Иланского Гуляева и за скрепой судебного следователя Иланского исполкома Евг. Долгорукова на имя обоих «путешественников» выдано было новое удостоверение, предоставляющее возможность двигаться теперь и по железной дороге, и по проселкам без препятствий. Это обстоятельство значительно облегчило положение, и можно было снова возобновить прерванный путь на Иркутск.

Сильно измученные переживаниями и бессонными ночами, решили горе-путешественники один-два дня передохнуть в Иланском и потом двинуться в дорогу. Забрались в хату простого и скромного мужичка и стали там отсыпаться и отъедаться. Имея гуляевское удостоверение, чувствовали себя сравнительно в безопасности, так как сами большевистские власти благонадежность их «удостоверяли». Опасались только того, чтобы не попасться на глаза тем из чинов Красной армии, которые могли лично их опознать. Уже подумывали собирать свои котомки и с ближайшим «маневровым» паровозом отправиться в Нижне-Удинск.

В это время в поселок стала прибывать какая-то новая советская пехотная часть и быстро заполнять все свободные помещения под свой постой. Во двор, где находились «Каернея» и «Кондратьев», прибыла команда около двадцати красноармейцев. Шумной толпой и с хохотом ворвались они в избенку, и первое, что вырвалось из уст Канабеева-Кондратьева при виде этой ватаги, – это изумление от присутствия среди них… бывшего вестового полковника Клерже, который только десять дней тому назад под Балаем отказался следовать за своим офицером из-за «болезни горла». Произошла короткая мимическая сценка. Обе стороны друг друга узнали и в первый момент остолбенели.

– Выдаст или не выдаст, – как молния блеснула в голове «Каернея» мысль.

«Кондратьев» побледнел как полотно и решил, что все пропало. Сделав вид, что не узнал, бывший вестовой быстро вышел из избы, но этот маневр его показался еще более подозрительным и опасным. Очевидно, он что-то обдумывает или дает «белым офицерам» возможность скрыться. Медлить было нельзя ни секунды. Каернея и Кондратьев, как были полуодетые, схватили шубы и выскочили на улицу, оставив в избе котомки с бельем и мылом. Завернув за угол, они стали быстро удаляться в сторону от поселка. В наступающей мгле темнеющего зимнего вечера, проваливаясь в сугробы глубокого снега, спешили они в ближайший железнодорожный городок. Там надо было скрыться до утра и на рассвете уйти из Иланского. В воспаленном мозгу чудилась организованная сзади погоня и облава, так как если даже «вестовой» не выдал, то хозяин избушки, не видя возвращения вышедших «до ветру» его случайных постояльцев, мог поднять непрошеную тревогу и «искать» беглецов. Мужичонка был такой же лукавый, как и балайский «возница». Все можно было ожидать.