Великий Сибирский Ледяной поход

Военнопленные были иного мнения, видя в большевиках немецкий авангард.

Предсказание комиссара Польского военного комитета поручика Л. исполнилось. Польская дивизия выполняла роль жандармерии, будучи на охране железной дороги, и ездила на усмирение большевистских восстаний в сибирских деревнях.

Конечно, тут нельзя винить поляков, так как они всецело подчинились колчаковской власти и, как военные, должны были точно исполнять приказания высшей власти.

Судьба Польской дивизии была такова: она уходила на восток последней (первыми шли чехи, потом латыши, а потом уже поляки), а так как Колчаковской армии уже не существовало, только незначительная ее часть, то поляки принимали бой и служили арьергардом для всех едущих на восток.

Весь великий Сибирский путь был сеян могилами польских солдат, погибших на поле брани на чужой, далекой им земле, и только незначительной части офицеров и 1000 солдат удалось пробраться через восток на родину.

Польской дивизией командовал полковник Чума, а начальником штаба был полковник Румша. Все союзные войска, а фактически только чехи и поляки, ждали распоряжения от главнокомандующего союзными войсками генерала Жанена о продвижении на восток. Но оно пришло так поздно, что послужило поводом к трагической судьбе Польской дивизии. Получив этот долгожданный приказ, начали приготовляться к отъезду. Все были уверены, что поедут во Владивосток, а там через синий морской простор в родные края.

Эта надежда, как оазис в пустыне, притягивала, манила, и каждый лелеял эти мечты. Вагоны были устроены как квартиры. Из каждой теплушки сделали более или менее приличную комнату. Посреди стояла железная печка, которая всех согревала и кормила.

19 декабря. Станция Юрга. Бухгалтер Малина, как прозвали мы его, поехал вперед, чтобы узнать, нет ли квартиры. Нас моментально отрезала волна беженцев, и «разведчик Малина» скрылся из виду. Напрасны были наши усилия найти его. Решили, что он, не найдя свободной квартиры и нас среди едущих беженцев, поехал вперед. Ждали мы его возвращения часа полтора, а потом свернули в село Поломошное. Ах, как нас тут встретили! Вот большевики были бы довольны таким приемом буржуев.

«Буржуи проклятые приехали», – шипели бабы, а парни зловеще посматривали в нашу сторону. Старушка Малиневская накормила нас вкусными бифштексами и, довольная собой, ласково посматривала на наши сытые физиономии. Она задремала, сидя. Ляля и я вполголоса разговаривали и даже потихоньку смеялись, смотря на добродушное лицо Малиневской.

Юрик лежал на столе, на подушке, тешился свободой и от удовольствия сосал палец правой ноги. Мать с безграничной любовью смотрела на свое сокровище. А я с жалостью смотрела на ребенка, видя, как он позеленел, похудел от постоянного пребывания в душной кибитке, где целый день горела лампа, нагревая «карету».

В комнате послышались шаги, вошли какие-то офицеры, среди них один брюнет небольшого роста. Его мы встретили во время одной остановки. Последний раз видели его в Ояше, откуда мы уезжали, а он приехал. Теперь он образовался, увидя нас.

«И вы здесь? Приятно встретить кого-нибудь из своих спутников, так как их все меньше и меньше остается в живых. Знаете! Ояш был взят большевиками в 10 часов утра, а мы еще были в Ояше и отходили с боем. Но что может сделать наша горсточка людей? Моего товарища разрубили на маленькие куски. Помните, со мной был такой высокий, молодой офицер?»

В нашей памяти пробудились воспоминания, и перед глазами предстал высокий, мощный мужчина, который еще за два часа перед смертью весело смеялся. «Немного осталось из нашей партии», – задумчиво говорит офицер, прислонившись к горячей печке. Итак, Омск был сдан 14 ноября в 10 часов утра, а мы выехали в 6 часов утра. В Ново-Николаевске мы были во время местного восстания и выехали из города в 5 часов вечера, а город был занят регулярными войсками в 7 часов вечера. Со станции Ояш уехали в 8 часов, а станция была сдана в 10 часов утра. На станцию Болотная приехали в последний момент перед сдачей. Одним словом, какая-то Высшая рука оберегала нас все время.

Прекрасный зимний день. Тепло, отрадно. Резво бегут лошадки. Нас все радует в этот солнечный день. А солнце, такое приветливое, согревает нас своими благодатными лучами. Смеемся, разговариваем и любуемся, как пушистый снег попадает нам в лицо и легкий ветерок холодит разрумянившиеся щеки.

«На несчастье одного строится счастье другого» – припоминаются мне эти слова, столь правдивые. На станции Болотная поляки имели бой с большевиками, поэтому вышла задержка и большевики не идут нам по пятам. Мы довольны этим, а бедные поляки много потеряли солдат. Много жизней людских стоило это наше счастье. Подъезжаем к маленькой деревушке, домов в десять, живописно расположенной на горке. Бедность царит ужасная – это не сибиряки, а украинцы-новоселы.