Великий Ван

Ни одно живое существо не осмелилось показаться на горе, выше границы лесов, где чета могучих зверей предавалась утехам первой животворящей любви.

XIX. Лесные кумушки

На следующий день, едва только яркое зимнее солнце осветило вершины гор, в дубняках, у самых кабаньих лежбищ собралось многочисленное общество таежных кумушек.

Визгливые, пронзительные голоса их трещали, как пулеметная дробь, в неподвижном морозном воздухе, нарушая тишину и спокойствие пустыни. Больше всех суетились и надрывались сороки, эти лесные всезнайки; их ближайшие родственницы, рыжеперые сойки, старались от них не отставать, а вертлявые синички-непоседы чирикали всякую чушь, так что у старого святоши, седоголового дятла заболела голова.

«Слышали, сестрицы, новость – трещала сорока, подсаживаясь к сойке, – у нас в лесу творится что-то невозможное! Не успел умереть старый почтенный Ван, как его подруга, полосатая дылда, всюду таскается за двоюродным братом, Рябым Чулком, леопардом из Хайлинской пади! Нечего сказать, хороший пример для молодых тигриц! Просто стыд и срам, да и только!»

«Так, так, так! Но это уже старо, милочка, – перебила ее подруга, потерявшая свой хвост за свою откровенность, – а вот я вам расскажу новость, так все вы хвосты повесите от зависти! Слушайте! Наш Великий Ван выбрал себе подругу! И кого бы вы думали! Корейскую тигрицу? Ничуть не бывало! Самую простую Чалую Старуху с Амура! Она даже не похожа на тигрицу! Странно! Не мог разве выбрать себе достойную среди наших Тигриц! К тому же она еще хромая и кособокая! Одним словом, красавица, хоть куда!»

«Нет, нет! Это неправда, – возразила ей Рыжая сойка, – я сама видела ее на днях и нахожу, что она ничуть не хуже корейских тигриц! И, пожалуй, даже красивые в своем светлом пушистом наряде!»

«Ци-ви, ци-ви! – пропела синичка-московка, прыгая с ветки на ветку, – это еще ничего, а вот почему красная волчиха часто ходит по ночам к фанзе Тун Ли?».

«Я видела ее как-то утром, она любезничала с серым кобелем и назначила ему свидание у речки! А я-то хлопотала и наводила на нее Красного волка из-за Хамихеры! Вот вам благодарность! Нет справедливости на свете!»

Так тараторили и перемывали косточки всем обывателям лесные кумушки. Азарт их дошел до того, что они передрались и подняли такой шум, от которого проснулся старый кабан, лежавший вблизи под дубом.

Долго он терпел слушал таежные сплетни и пересуды; морщился, хлопал своими ушами, наконец встал и поднял свой пятачок кверху, оглядывая всю теплую компанию маленькими подслеповатыми глазками.

«Да будет вам тут кричать и судачить! – обратился он к кумушкам. – Не надоело вам еще это дело! Лучше занялись бы своими делами, a не чужими!»

Тут вся ватага пернатых сообща бросилась на кабана и стала осыпать его бранью и ругательствами. Досталось не только ему самому, но и всем его родственникам, ближайшим и дальним.

Бедный кабан, оглушённый гамом и криками, затряс головой, зафыркал и пустился на утек, преследуемый неистовым смехом кумушек.

«Так тебе и надо, поделом, – кричала ему вслед Бесхвостая сорока, – не суйся не в свое дело и свой пятачок береги для копанья земли! Ишь нашелся праведник!», «Иди, иди, пока тебя не слопал Ван! Ах ты глупое Рваное Ухо, подожди, тебе не только уши, но и ноги оборвут, зa твое заступничество».

Так провожали кумушки почтенного старого кабана, которого в тайге называли Рваным Ухом, потому, что в молодости он едва не погиб в когтях тигра и отделался только рваными ушами. Это был старый инвалид, израненный зубами и когтями хищников, и пулями охотников. На толстой шкуре виднелись многочисленные шрамы и раны, полученные в боях и стычках. Густая щетина на хребте его и на голове белела сединой. Правый клык был сломан, а левый пожелтел и согнулся в дугу. Огромные копыта его давали след, не уступавший бычьему.

Медленно продвигаясь по солнопеку, взрывая землю длинным рылом, в поисках желудей, похрюкивая и помахивая остатком короткого хвоста, он думал свою кабанью думу.

Он сравнивал кумушек с людьми и находил между ними большое сходство. На счет умственных способностей двуногих он был особого, невысокого мнения, так как не раз имел случай убедиться в глупости, недогадливости и физической слабости человека, именующего себя «царем природы». «Хорош, царь, которого наш Ван может слопать в один присест! – размышлял старый лесной ветеран, прожевывая вкусные желуди, – а уж про нравственность этого «царя» и говорить не приходится!»

Долго еще ворчал про себя старый кабан и брюзжал на весь свет, пока не набил себе желудок жирными желудями. Сон стал одолевать его, и он отправился на свою лежку под старым, как и он сам, дубом.

Лесные кумушки, перемыв косточки всем своим знакомым, дальним и ближним родственникам, разлетелись в разные стороны, по лесам, с готовыми новостями и достоверными сведениями.

Миновали страшные, «звериные ночи». Тайга успокоилась и зажила своею обыденною будничной жизнью.

Ван со своей подругой спустился с высот Татудинзы, тощий и голодный.

Молодая тигрица также сильно проголодалась. Да! Одной любовью сыт не будешь!