Великое кочевье

Карамчи сидела у огня, против входа; из маленьких полосок меха с ног косули шила для Чечек зимнюю обувь. Увидев мужа, она отложила шитье и приподнялась, чтобы заглянуть в казан, где разогревался чай.

Широкая фигура Борлая заполнила освещенный костром вход. В это время за его спиной где-то совсем близко раздался выстрел из шомпольной охотничьей винтовки.

Карамчи, вскрикнув, схватилась правой рукой за бок и, захлебываясь воздухом, повалилась навзничь.

Борлай подбежал к ней, приподнял голову и, глядя в открытые, но уже потерявшие живой блеск глаза, тряс, как сонную:

- Карамчи!.. Карамчи!.. Ты слышишь меня?.. Слышишь?..

В это время в стороне двора, где находились лошади, защелкали выстрелы. Борлай, опустив на землю голову жены, рванулся к винтовке, висевшей на стене. Сарый с громким лаем бросился в направлении выстрелов, но тотчас же вернулся.

Вбежал Байрым с винтовкой в руках. Увидев Карамчи, неподвижно лежавшую на земле, вскрикнул:

- Что с ней? Что случилось?

Сарый, сидя у порога, вытянув морду к хозяйке, чуть слышно выл.

- Неужели... задела пуля?

Борлай теперь неподвижно сидел у ног жены. Он ничего не слышал.

- Сердце послушайте. Сердце...

Байрым склонился над Карамчи. Левая рука ее свесилась в яму, где спала Чечек. Он поднял эту руку - пальцы уже были холодные.

В дверях показался Сенюш. Прибежал Миликей.

- Неужели беда?

- Собирайте артельщиков! - распорядился Байрым. - Всех. С ружьями. Седлать лошадей!

Борлай встал, схватил винтовку и потряс ею:

- Поганой кровью не рассчитаться им за смерть!

Брат подошел к нему, взглянул на правый бок. Шуба пробита пулей.

"Враг метил Борлаю в спину... Бедная Карамчи погибла за него".

Положил руку брату на плечо:

- Останься дома... Мы одни все сделаем.

Сенюш созывал народ:

- Эй, артельщики! Сюда!

Все побежали седлать лошадей. Сарый, проводив их, вернулся на свое место у двери и снова завыл. Борлай посмотрел на него, и, как будто поняв горе хозяина, пес замолчал.

Борлай, подойдя к жене, опустился на одно колено.

- Карамчи!.. Карамчи!..

Уронив голову на грудь, он заплакал.

Проснулся ребенок: высвободив голые ручонки, размахивал ими и кричал.

Отец встал и, сняв люльку, прижал лицо Анчи к своей щеке.

- Одни мы остались... Что мы будем делать? Как будем жить?

Ребенок горячими руками старался ухватить щеку отца.

- Есть ты хочешь, малый?.. Вижу, сынок... Вижу. - Подумав о Муйне, он сказал: - Что же, пойдем к тетке.

Бережно поддерживая люльку, он пошел в аил брата. Сарый проводил их и вернулся на свое место у порога.

5

В темноте ловили и седлали коней. Байрым давал распоряжения - кому скакать в Агаш, кому оставаться на охране поселка.

Выстрелы передвинулись к усадьбе Сапога.

- В погоню за ними! В погоню! - крикнул Байрым. - Они отводят след. Но им не удастся попутать нас. Знаем.

К нему подскакал Утишка, осадил разгоряченного коня.

- Что тут за стрельба?

- Бандиты напали, - ответил Сенюш.

- К Сапогу надо скакать. Скорее, вы! - торопил Утишка. - Потрясти да порасспросить - не покажутся ли концы...

Вдруг он понукнул коня и, отъехав в сторону, крикнул:

- Стой! - И послал пулю в темноту.

- Ты в кого? - догнал Утишку Миликей Никандрович.

- Мелькнул кто-то. Вроде побежал к реке.

Утишка начал перезаряжать винтовку.

"Теперь, если начнут подозревать, могут нюхать ствол сколько угодно: пахнет порохом, но выстрел сделан при всех", - думал он, довольный своей догадливостью.

Он ругал Сапога и торопил артельщиков.

Спустя минуту они мчались к усадьбе Сапога. Время от времени по команде Охлупнева останавливали коней и прислушивались. Цокота копыт о мерзлую землю нигде не было слышно. Всюду - тишина. Только в усадьбе Тыдыкова лаяли растревоженные собаки.

6

Отнеся сына к Муйне и возвращаясь домой, Борлай услышал лай Сарыя и прибавил шагу.

От распахнутой двери его аила метнулся человек.

- Стой! - потребовал Борлай. - Руки вверх!

Человек остановился в полосе света и поднял руки.

- Не кричи, Борлаюшко, на меня!

Токушев по голосу узнал Сапога.

- Это я, Тыдыков, прибежал к вам за помощью... Пострадал сейчас от бандитов.

Подойдя к Сапогу, Борлай быстро ощупал его. Ничего нет. Шуба даже не подпоясана.

- Что ты, что ты! Видишь, ножа и то не успел захватить. Сонный вскочил с постели.

Борлай схватил его за воротник и, тряхнув, прикрикнул:

- Говори правду! Мы все узнаем... Зачем явился?

- От смерти спасаюсь. Бандиты напали на мой дом. Стрельбу открыли. Ограду разломали. Самого лучшего иноходца увели. Я чуть живой остался. Пешком сюда прибежал. Сельсовету надо заявить.

- Иди. Будешь под арестом. Милиция приедет - разберется.

- Что ты, что ты, умный человек! Я пострадал - и меня же под арест... Ты разберись сам...

- Шагай, шагай! - Борлай толкнул Сапога и повел его в сельсовет.

Не унимаясь, Тыдыков слащаво спросил:

- У тебя, Борлаюшко, наверно, большое несчастье посетило семейный очаг? Собака воет.

- Замолчи! - сурово прикрикнул Токушев. - Тебе нет дела до моей собаки.

В сельсовете он сдал Сапога караульным и вернулся в свой аил... Он отодвинул тело Карамчи от костра, уложил поудобнее, сорвал занавеску, что висела возле кровати, и прикрыл ею покойную.