Венеция. Карантинные хроники

“Целыми днями человек шагает среди деревьев и камней. Немногое задерживает его взгляд – лишь то, в чем он усматривает знак чего-нибудь другого”, – говорит Итало Кальвино в “Невидимых городах”. С деревьями не очень. Неделя за неделей мы шагаем среди камней. Впрочем, один маленький пятачок травы у церкви Сан-Тровазо с клонящейся от собственной тяжести пинией давно облюбовали все собачники. Но и там неприютно. Какой там знак.

Церковь по-прежнему глухо заперта. На дверях – расписание онлайн-трансляций и объявление о благословении оливковых и пальмовых ветвей в прямом эфире: следующее воскресенье уже Вербное. Священники, как и все остальные, стараются как могут. Получается не всегда. По Сети бродит уморительное видео, как священник, не разобравшись с настройками камеры, произнес одну из самых успешных онлайн-проповедей, то и дело меняя шляпы на ушки, рассыпая звезды и поднимая виртуальные гантели.

Владельцы же мелких лавок, наоборот, не желают больше оставаться в сумеречной зоне виртуальных заказов и решительно открылись. Работать им можно, кажется, полдня с соблюдением карантинных норм. На углу красуется от руки написанное объявление: на нашей улице открыто две продовольственных лавки и винный магазин. Это весьма кстати – винные отделы в супермаркетах если не пусты, то изрядно прорежены.

Вообще же не исключено, что эпоха “супер” и “гипер” – на закате. Как знать. Если даже кривая потребительской гигантомании и не пойдет на убыль, то уж толпы с тележками должны уйти в прошлое. Люди снова начнут обращаться к людям за едой, а торговые монстры не вернутся из интернет-царства и будут работать лишь на доставку. И огромные лайнеры не будут заходить в наш порт и распугивать людей и рыб. Или я размечталась… Один такой на днях причалил к Риму и распустил пассажиров по городу – среди них оказалось четверо вирусоположительных. Обнаружено это было не в первый день. Каким образом такое стало возможно в нынешних жестких карантинных условиях, остается загадкой.

Навстречу идет мальчик лет двадцати с двумя таксами, насвистывая Моцарта. Улыбается издалека. Таксы приветливо помахивают хвостиками в такт. Спритц отвечает.

Как я люблю этих подросших детей. Как верю в мир, вверенный этому поколению.

Я вспоминаю ноябрьский потоп. Когда после разорения и ежедневных визитов непрошеной высокой гостьи синьоры Аквы Альты я вдруг впервые расплакалась. Нет, не от соленой воды и не от разоренного дома и промокших вещей и даже книг, не от потери стиральных машин и холодильников, не от усталости, не из-за руки, обожженной газом, а совсем от другого. От того, какие потрясающие люди живут рядом реально и виртуально, ибо что бы там ни говорили про социальные сети – это чудо и благословение.

Потому что все эти дни шли слова поддержки и материальная помощь от друзей. Предложения крова во всевозможных странах мира… Потому что вдруг через Париж из Цюриха прилетает сумка, полная еды. Потому что невероятная соседка и ее мама уже третий день стирают и сушат наши промокшие вещи, таская гигантские челночные сумки туда-сюда по мостам. Потому что электрик Симон после работы по вечерам бесплатно обходит окрестные дома и налаживает, кому нужно, свет и отопление. Потому что далекий знакомый срывается с материка и тратит часы своего времени на укутывание и спасение нашей лодки. И наконец, потому, что две дочери метут соленую воду вон из дома, а третья, проснувшись по нью-йоркскому времени на другом краю света и застав на экране компьютера родной дом опять по колено в воде, а меня в полном отупении и растерянности, не долго думая отправляет запрос в группу венецианской взаимопомощи в фейсбуке, и… через каких-то двадцать минут на пороге нашего дома возникают 16 ангелов из разных городов (а на помощь Венеции слетелись сотни волонтеров со всей Италии и из других стран), с сияющими лицами и со швабрами вместо пальмовых ветвей и начинают мыть, чистить, разбирать, выкидывать – и в мастерской, и дома. И за час происходит чудо.

Иногда бывает, что после “бы” тех, кто должен был быть близко, но оказался вдруг бесконечно далеко, после череды разочарований, разломов или просто прямых предательств и кляуз – мир вдруг собирается из кусочков, как мозаика. Золотистая мозаика Серениссимы.

И под ее сводами, прислушиваясь к плеску высокой воды, ты вдруг понимаешь, что долгие дни внутри была сжатая пружина: resisti, resisti![31] – привычно твердила она. А сейчас можно отпустить. Плыви, мой дом-корабль! Плыви навстречу новому…

Так чувствовала я тогда. Так думаю и сейчас. Только корабль теперь больше. Не дом. Не город. Целый мир.