Венок раскаяния

«Надругательство», «осквернение», «вандализм», «глумление», «святотатство» — все это адресовано конкретным виновникам. «Я прослужил на атомных подводных лодках 14 лет. Знаю, что в плавсоставе практически все считают Александра Маринеско самым выдающимся подводником 2-й мировой войны. Безнравственные и политически неграмотные действия лиепайских политработников, на чьих плечах погоны морских офицеров, нанесли глубокое оскорбление всем павшим и оставшимся в живых… Ночью, в темноте, как воры! Как будто ожил 37-й год. Воспримут ли теперь молодые матросы и офицеры слова о чести и долге перед Родиной из их уст? Л. Кучеров, капитан-лейтенант запаса. Воронеж». «Сочувствую, скорблю, сопереживаю. Товарищи начальники Советского ВМФ! Смойте это позорное пятно с чести и многовековой славы российского флота — воздайте по заслугам Герою. Д. Крупко. Караганда».

Судьба Александра Ивановича Маринеско — увы, не частный случай. «Стыдно и больно, горько и обидно за Отечество. Мы вполне заслуживаем звания Иванов, не помнящих родства! Случившееся в Лиепае не просто надругательство над памятью о тех, кто воевал. Это демонстрация силы сторонников той системы, что исковеркала жизнь Маринеско и многих миллионов людей».

Система. Вот ее невидимые постороннему взору пружины, ее пресс, далеко не самый тяжелый, поскольку речь идет о последовательном уничтожении лишь памяти. То есть о забвении, а не прижизненной судьбе.

Александр Крон, писатель-маринист, прекрасно знающий и любящий флот, в 1960 году приехал на сбор ветеранов-подводников. Маринеско встречали восторженно, как ни одного Героя. Крон написал репортаж и впервые обнародовал имя.

В 1963 году Сергей Смирнов выступил по телевидению.

И, наконец, в 1970 году вышла небольшая книга В. Геманова «Подвиг «С-13». Тираж — словно для служебного пользования: 10 тысяч экземпляров. Повезло, успела выйти.

Н. Редкобородов, штурман «С-13»: «Где-то во второй половине шестидесятых годов Балтийская флотская газета опубликовала статью, там написали, что потопление «Густлова» — заслуга старпома Ефременкова, а не Маринеско. Намекнули, что командир, дескать, был не в рабочем состоянии… Александр Иванович уже умер, это ему вдогонку. Мы возмутились, а больше всех сам старпом. Газета была вынуждена дать вторую статью, правдивую. Потом начали уменьшать число потопленных на «Густлове» — от восьми тысяч до пяти. Система такая: идеальный вариант — умолчать; там, где невозможно умолчать,— исказить; там, где невозможно исказить,— преуменьшить. Началось все с конца шестидесятых почему-то…»

Догадаться нетрудно. Маринеско поддерживали Н. Кузнецов, нарком флота в годы войны, и его заместитель И. Исаков, оба флотоводца имели огромный авторитет. Исаков скончался в 1967 году, а Кузнецов сам оказался в опале и вскоре тоже умер.

Из письма Александра Крона Анатолию Аграновскому 20.V.76 г.: «Ваши ободряющие слова пришлись мне очень кстати… О Маринеско я выступил в печати не в первый раз, в результате я стал персоной «нон грата» для флотского начальства, но зато снискал, уважение ветеранов. У меня собран большой материал для документальной повести о Маринеско… Но, увы, нет ни малейшей надежды ее напечатать. Было даже специальное постановление Военного совета ВМФ, предлагающее мне воздержаться от дальнейших выступлений по этому поводу. К счастью, «Совпис» (издательство «Советский писатель». — Авт.) не послал мой сборничек в военную цензуру, и этот очерк проскочил среди прочих. А написать о Маринеско надо, уходят соратники, уходят свидетели.

Неправильно мы живем. КПД как у стефенсоновского паровоза».

Елизавета Алексеевна Крон, вдова писателя: «Флотское начальство просило Сашу перестать пропагандировать Маринеско. А он с еще большей яростью говорил о нем везде, где мог. Его перестали поздравлять с праздниками, никуда не приглашали. Воениздат от него отвернулся».

В семидесятых годах сценарист и режиссер Игорь Старков пытался снять фильм о Маринеско. Безуспешно.

В начале восьмидесятых в ведомственном журнале был опубликован киносценарий «Личный враг фюрера». Когда дошло до съемок, представители военного ведомства поставили условие: никаких следов Маринеско и «С-13». Убрали имя командира и номер лодки, а вместо «Вильгельма Густлова» — «Тироль». И, конечно, заменили название на абстрактное — «О возвращении забыть». Художник-постановщик Владлен Иванов уговорил обозначить лодку хотя бы как «С-131». В конце фильма лодка, по замыслу, возвращалась потрепанная, и последняя единичка как бы затемнялась: «С-13»… Но ведомственная бдительность оказалась сильнее хитрости художника, эпизод запретили.

Крон все-таки взялся за повесть.

Я. Коваленко, командир боевой части «С-13»: «Александр Александрович, уже совсем больной, приехал к нам в Ленинград, к экипажу «С-13», прочесть главу «Атака века». Шли по Невскому, он через каждые десять метров останавливался и глотал сустак».