Вера

– Я не понимаю, что же вы желаете? – спросила она, теряя терпение. – При чем здесь моя нелюдимость? Это дело личное. Мы на зоне и не обязаны взаимодействовать с администрацией за рамками регламента. Наше дело – выполнять наряды. Вы целыми днями заняты; у вас здесь есть всё. Всем известно, что вы считаете нас «контрой». Такие, как я, не стоят вашего внимания…

– Ты ошибаешься. Я хотел бы знать, чего ты хочешь, в чем нуждаешься, – сказал он, словно пропуская мимо ушей ее раздражение и скрытые оскорбления, почувствовав, что она немного открылась для разговора.

– Какая забота, – язвительно заметила она. – У меня все есть, настолько, насколько это возможно на зоне.

– Я не говорю о еде, поскольку ты все равно ничего не ешь из рук убийц, – проронил он, и Ирина вспыхнула. – Возможно, у тебя есть какие-то неудовлетворенные потребности? Я готов выслушать.

Она смотрела на него внимательно.

– То, что я попрошу, вы вряд ли дадите…

– Что же это? – спросил он с интересом.

– Мне нужны бумага и карандаш, хотя бы один, – вдруг промолвила она.

Ларионов отпил чая, в глубине души удивленный ее просьбой.

– Для чего же?

– Я хочу записывать идеи, – робко сказала она. Заметив, что он слушает, она продолжила, немного оживившись: – Понимаете, у многих заключенных есть неплохие мысли по обустройству нашей жизни подручными средствами. Мы решили создать Комитет, в котором бы несколько заключенных собирали эти идеи и потом предлагали вам. Например, мы хотим отметить Новый год, а для этого понадобится план и кое-какие средства. Многие из нас никогда не трудились руками, но зато работали мозгами. От дела выиграют все!

Он наблюдал, как постепенно в ней разгоралась искра, как вдохновенно она стала объяснять ему свои планы и грядущую пользу. Ее интерес к жизни, которого еще не было месяц назад, почему-то радовал его. Ларионов понимал, что его она хотела использовать в своих целях, но даже это его сейчас не расстраивало. Разговор начал поворачивать совсем в другую от задуманной Ларионовым сторону и словно вытрезвлял его зашлифованный привычными плотскими алгоритмами разум. Он привык говорить с женщинами-зеками по делу либо использовать их для своих сиюминутных потребностей самца. И ему было странно сбиваться с Ириной на тему каких-то общественных затей, в то время как он просто решил покорить ее, прогнуть ее волю и утвердиться в роли ее хозяина. Эта мысль удивила его. Но он, сам не замечая, охотно пошел по предложенному ею пути, вспоминая и совет Федосьи по укрощению ученых барышень.

– А ты знаешь, что праздновать Новый год вам запрещено? – спросил Ларионов лукаво.

– Да! – поспешно ответила она. – Но мы не будем это называть Новым годом. Мы уже это обсуждали. Мы будем отмечать достижение норм в конце года.

– Я вижу, вы там стали вести активную жизнь, – заметил он с улыбкой. – И кто же еще в этом Комитете?

Она вдруг замкнулась.

– Этого я не могу сказать, – твердо сказала она.

– Почему же?

– Вы их запрете в ШИЗО.

Ларионов не мог скрыть улыбку.

– Если бы я хотел этого, давно бы разогнал вашу подпольную организацию, – заметил он.

– Вы знали? – удивилась искренне Ирина.

– Я все знаю, – ответил Ларионов, и Ирина заметила, как блестели его глаза.

– Так вы не против наших идей… в целом? – неуверенно спросила она, глядя на него с надеждой.

– В целом не против, – ответил он.

– Правда? – не могла поверить Ирина.

– Только я должен знать всегда и абсолютно все обо всех ваших планах и движениях, – добавил он. – Ты довольна?

– Очень, очень довольна! – Она впервые улыбнулась.

– Я рад, – тихо сказал он, и она почувствовала, как его рука накрыла ее руку, и он не убирал ее. – Ты не будешь больше бегать от меня?

Ирина была обескуражена этой внезапной лаской. Она покачала головой, но все же вынула свою руку из-под его ладони.

– Так сколько и чего ты от меня ждешь? – спросил он, вставая.

– Листов десять бумаги, три карандаша…

– Речь шла об одном, – заметил он с напускным недовольством.

Ирина наклонила голову и вдруг стала прелестна своей лучистой улыбкой.

– Проси вдвое больше, чтобы получить половину, – парировала она.

Она почувствовала, что в ней не было к нему неприязни, как прежде. Но она все еще не доверяла ему. Ведь он был начальником лагпункта, а она – заключенной. Об этом тут никто не забывал.

И Комитет заработал. В него вошли Ирина, Инесса Павловна, Лариса Ломакина и Клавка Сердючка. Клавка представляла интересы уголовников, что было очень важно для объединения этих противоборствующих сторон. Кроме того, у Клавки были смекалка и практические знания, которых не доставало большинству политзаключенных. До Нового года оставалось два месяца, и Комитет стал активно планировать свои действия.

В ИТЛ не разрешалось привлекать к общественной деятельности сидящих по пятьдесят восьмой статье. Но Ларионов объяснил Губиной, что Комитет будет заниматься культмассовой работой и только под ее непосредственным присмотром. Непременным условием существования Комитета было регулярное обсуждение всех предложений его членов с Ларионовым и Губиной.