Вера и рыцарь ее сердца

И, само собой получилось, что Альфонс не заметил медленно проезжавшую мимо него штабную машину, в которой сидели офицеры тыла фашистского рейха. Один из них, вышколенный службист, имел худое лицо и поджатые тонкие губы. В его руках, с удлиненными ухоженными пальцами, был зажат белый кружевной платочек. Этот узкий в плечах и талии немец уже издали заметил Альфонса за его высокий рост и размашистую походку свободного человека, единственного на улице, кто не глазел вслед уходившим фашистам. Несмотря на молодые годы, он имел скверный характер, который, однако, не мешал его службе по превращению Бельгии в одну из колоний Рейха. Его звали Фриц, у него была язва желудка и специальный отдел, где он значился начальником. Этот отдел числился при администрации города и отвечал за поставку рабочей силы на фабрики и заводы великого Германии.

Фрицу приносили на подпись списки с именами и фамилиями всех молодых, здоровых бельгийцев, мужчин и женщин, трудоспособного возраста. Эти списки составлялись бургомистром города, бургомистр лично вручал составленные им списки с пухлым конвертом, в конверте лежали денежные купюры, как знак благодарности за то, что в списках не значились взрослые дети известных фламандских фамилий, но даже большие деньги не могли сравниться с тем удовольствием, которую Францу давала власть одним красивым росчерком пера менять судьбы людей. Конечно, деньги из конвертов Фриц принимал, но не как благодарность, а как справедливое вознаграждение за то, что он проживает среди этого набожного и малообразованного народа, потребности которого были более низкими, чем у него самого и его великой нации.

В тот день, когда немецкие войска покидали Антверпен, Фрица очень раздражала неприкрытая радость молодого, высокого, здорового фламандца, который шагал рядом со штабной машиной. Он шагал так, словно сидящие в ней люди были не офицеры великой Германии, а галки, прыгающие по дороге.

– Посмотри на этого здоровяка, – обратился Фриц к соседу, махнув рукой в сторону Альфонса. Сосед, сидевший по левую руку от него, уже полчаса ерзал на кожаном сиденье автомобиля, устраиваясь поудобнее и его не волновал проходящий мимо народ.

– Выскочил, как заяц на поляну, свободу почуял. – продолжал ворчливо Франц, – Я уверен, что этот верзила увернулся-таки от работ на святую Германию! Как ни крути, если мужик не немец, то – бездельник. Как можно было рассчитывать нашим стратегам на рабочую силу этих недалеких тунеядцев? Если винтовку держать не научились, то хотя бы работали, как полагается! … Рано радуешься, трусливый заяц, как бы плакать не пришлось!

Последние слова Фриц почти выкрикнул в сторону Альфонса, шагающего рядом с машиной Альфонса, а тот как шагал, так и продолжал шагать, размашисто и бодро, что еще больше разозлило офицера.

– Ишь, какой прыткий выискался! Все они такие, фламандцы, не работают и не воюют, а, как раки, всё назад пятятся. C такими трудовыми ресурсами любая стратегия фюрера потерпит поражение! Смотри, как вышагивает этот оборванец! Да еще и смеется, свинья! Эх, год назад, я его за жабры – и в кастрюлю! С какой радостью я бы полюбовался на его потеющую морду где-нибудь на заводе под Дюссельдорфом!

В голосе Фрица звучало мстительное сожаление, что его поезд ушел.

– Мой друг Фриц, каждому когда-нибудь везет, сегодня – явно не твой день. Ну, сбежал этот фраер из твоих вонючих лагерей, ну, отсиделся тихонько у какой-нибудь красотки под боком. Тебе-то что до этого? Мы ведь тоже бежим, не как зайцы, а как нашкодившие коты бежим по домам. Вот и автомобиль задействовали, чтобы быстрее, мой любезный Фриц, сбежать из этой страны, а жиль, все так хорошо начиналось. Мы отступаем, дорогие мои. Отступление – это вам не победный марш под духовой оркестр. Мы подставили врагу нашу вторую щеку для удара, как учил учеников Господь Иисус, но подставили, к сожалению, слишком поздно, – с грустью в голосе произнес пожилой толстый офицер, который сидел рядом с шофером. Ему было жарко и хотелось пить. Поговаривали, что он был другом самого генерала Роммеля. Этого никто точно утверждать не мог, но звали офицера, как и его знаменитого соотечественника, Эрвином. Впрочем, трудно было найти на земле другого человека, который бы так сильно отличался от знаменитого боевого полководца Эрвина Роммеля, прославившего Германию в Африке, чем этот Эрвин, который отвечал за тыловое обеспечение фронтов продуктами питания, и в данный момент сильно потел на переднем сиденье штабной машины. Короткая шея Эрвина не позволяла ему хорошо разглядеть Альфонса, вышагивающего по каменной мостовой в распахнутой курточке.