Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

Герой повести совершает, после новых странствий, своё слияние с народом-богостроителем,

народом-богом, и символично, что это происходит в одном из монастырей во время крестного хода с

чудотворной иконой: на смену "отживающей" религии приходит новая — религия "благодатной силы всех

сил", религия растворения человека в народном единстве.

Однако горьковское понимание коллективного единства далеко, по утверждению писателя, от

каких бы то ни было религиозных идей. Сам он писал по этому поводу: "Я — атеист. В "Исповеди" мне

нужно было показать, какими путями человек может прийти от индивидуализма к коллективистическому

пониманию мира. Автор не ответственен за мнения своих героев, они думают, действуют и говорят так, как

повелевают им индивидуальные, наследственные свойства и внушения социальной среды. Герой

"Исповеди" Матвей понимает под "богостроительством" устроение народного бытия в духе

коллективистическом, в духе единения всех по пути к единой цели — освобождению человека от рабства

внутреннего и внешнего".

Если вникнуть в образный и идейный строй повести Горького, то можно прийти к выводу:

основанное на передовом учении обожествляемое им единство есть не что иное, как пролетарский

интернационализм, прикрытый псевдорелигиозными словесами. И ради такой-то пошлой идейки стоило

огород городить!

Однако рассуждения Горького о богостроительстве привели в раздражение Ленина, разразившегося

большим бранным письмом (от 13 ноября 1913 г.), в котором вождь декларативно отвергал любые попытки

поднимать эту тему. Именно в этом письме Ленин сформулировал свой знаменитый тезис: "Всякий

боженька есть труположество — будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый

боженька, всё равно".

Известно, что богоискательство и богостроительство Горького совпало с идеалистическими

философскими блужданиями группы партийных функционеров (Богданова, Луначарского, Базарова и др.),

которые после неудачи первой революции предприняли попытку соединить марксизм с религией,

названную "богостроительством". Утверждают, что Горький попал под влияние этой группы, с

участниками которой он тесно общался. Ленин, как известно, яростно боролся с ними, написав бранный

философский трактат "Материализм и эмпириокритицизм". В такой момент Горький и попал под горячую

руку воинствующего материалиста.

7

Горькому действительно было больно от сознания того, что русская сила гибнет. Он видит, что

человек страдает — и это страдание переходит в него, и он ненавидит страдание, он хочет убить его во

всём бытии, чтобы избавить себя от внутренней боли. Он не хочет терпеть. Он ненавидит терпение. Но у

Горького нет веры. Бога он искал и разуверился в поиске. Хотел заняться созиданием Бога... Пришёл к

мысли о бесплодности такого занятия, вождь помог: выбранил.

Что утишит боль? Забытьё в созерцании или воображении лучшей жизни. Забыться бы в сказке о

происходящем за тридевять земель... Конечно, он не сказочник и не дитя — ему нужна не просто красивая

иллюзия, а жизненная реальность.

Горький любил Италию: как человек и как художник. Существование весёлых солнечных людей,

какими ему виделись со стороны жители той земли (со стороны, хоть он и жил там много: посещая не

родную землю, всякий человек воспринимает её как мир, "где нас нет"), дало ему конкретный материал,

который он и соединил со своей грёзой. И получились: "Сказки об Италии" (1911-1913).

Эти сказки сродни гравюре, в которой нет полутонов. Всё здесь ярко и отчётливо: если любовь —

то любовь, если ненависть — ненависть. Если счастье, то ничем не омрачённое. Лучше сказать: это

романтизм, переосмысленный на новой основе, но романтизм, и ничто другое. Писателя влекут характеры,

подсмотренные им, как кажется ему, в самой жизни. Он щедро переполняет ими свои создания, полные

солнца, радости, свободы, бурной всепоглощающей страсти. Даже когда в жизнь этих людей приходит зло,

несчастье, то это всегда — чистая трагедия, без мелочной пошлости чувств, без оскорбляющего человека

стремления вызвать жалость к себе.

Этот мир у Горького не знает греха. Здесь тоже убивают и крадут, изменяют и злобствуют,

завидуют и лгут, но для Горького здесь сказывается натура, которую нельзя судить. Эти люди, мол — дети

роскошной обильной природы, они её часть, они сами природа. А природа — неподсудна человеку. Здесь

есть зло, но нет греха. Зло можно уничтожить, и его уничтожают, когда могут. Оно естественно, и борьба с

ним естественна, в людях нет злобы к этому злу.

Они веселы, эти люди, они счастливы, даже когда им плохо, потому что и это жизнь, а они любят

жить: ведь быть живым — хорошо, и они радостно переживают своё чувство бытия. Когда они,

сдерживаемые религиозным чувством, отрекаются от свободного следования страстям, они сознают свою

ошибку и свою вину перед природой. Женщина, отказавшаяся от любви мужчины, кается перед смертью,