Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

потворствует своему греху, но не в его власти соединение этого греха с судьбой народа: удастся ли его

самозванство — зависит уже от причин иного уровня. Пушкин исследует эти причины.

Трагедия "Борис Годунов" состоит их отдельных, порою очень коротких сцен, нередко по внешним

признакам мало соединённых между собой сцеплениями происходящих в них событий, как обычно бывает

в драматических произведениях. Обычно такие события наполнены действиями людей, побуждаемых

личными целями: одни действия при этом как-то взаимодействуют с другими, совпадающими по целям или

противоположными, все вместе создают драматические коллизии, движущие ход всего произведения к

определенному логическому исходу. У Пушкина — иная логика сцеплений. У него, по верному выводу В.

Непомнящего, "сверхличное содержание действий героев не совпадает с их субъективными побуждениями

и мотивами, реализуется поверх их личных целей, не согласуясь с ними, но пользуясь этими целями и

субъективными побуждениями лишь как рычагами". Люди взаимодействуют не только между собою, но,

как сказано, с неким сверхличным началом, то есть с Промыслом Божиим, и это создаёт особую связь всех

сцен в трагедии.

При этом сами персонажи вовсе и не обязаны сознавать свою связь с надличностным началом,

объединяющим всё и всех в неразрывное целое. Порою им кажется, что именно они могут влиять на ход

событий, ход истории, влиять именно на уровне субъективных стремлений. Однако это лишь иллюзия

разорванного сознания, не способного узреть единство Горнего и дольнего в истории.

На уровне этого сознания убийство царевича лишь одно из событий, пусть и весьма важное, в цепи

прочих, ведущих Бориса к власти. Но на уровне сверхличном — и этого роковым образом не способен

сознать ловкий политический интриган — пролитая кровь определяющим образом воздействует на ход

истории целого народа, всей страны, а не просто на судьбу отдельного человека, будь он даже царем. Это и

раскрывает Пушкин.

История есть процесс движения отпавшего от Бога человечества к новому соединению с Творцом

через череду повторных отступлений, ошибок, падений, совершённых в силу повреждённости натуры

грехопадением, и восстаний, побуждаемых стремлением ко спасению, — в конкретных обстоятельствах

воплотившихся.

Грех убийства переходит на весь народ после того, как он избирает Бориса своим владыкой. Борис

же совершает не просто обычное уголовное преступление, он противостаёт воле Божией, поскольку он

покушается на жизнь, волею именно Творца, а не слепого случая предназначенную на царство. У Бога

ничего случайного нет.

В. Непомнящий точно заметил (как и вообще глубже прочих исследователей понял своеобразие

драматургической системы Пушкина), что Борису несколько раз предоставляется возможность покаяться в

грехе и тем изменить ход истории, над которой тяготеет нераскаянное убийство, но каждый раз он

отвергает дарованное, и история движется к непреложному страшному возмездию.

Впервые данную ему возможность царь упускает в момент тронной речи — в сцене "Кремлевские

палаты". Вернее сказать: он не приемлет дара покаяния. И за этим следует первый толчок к роковому

возмездию истории. Именно в следующей сцене Григорий замышляет присвоить себе имя убиенного

царевича. Там же, в келье Чудова монастыря, побуждаемый соборной совестью, монах-провидец

предрекает и тяжкое горе всему народу.

Пушкин глубоко исследует стихию исторической жизни, показывая, как слепые и безрассудные в

высшем смысле интересы могут действовать на низшем уровне, временно достигая успеха своих частных

целей. Такова судьба Самозванца. Не желающий сознавать волю Творца, он уже тем обрекает себя, но,

временно торжествуя, ловко обходит все возникающие на его пути препятствия. Он не догадывается, что

ему "позволяет" успешно действовать нераскаянность Бориса, а не его собственная воля.

В трагедии "Борис Годунов" мы видим как бы параллельное развитие истории и сверхистории,

мельтешение исторической суеты и поступь Высшей воли. Каждый из персонажей определенным образом

связан с обоими уровнями. Григорий, слепое орудие сверхистории, от сцены к сцене восходит по лестнице

личной удачи. Борис, обладающий возможностью изменить ход сверхистории духовным воздействием

через покаяние, — слепо продолжает бороться с конкретными обстоятельствами, заглушая в себе мрачные

предчувствия. Монолог Бориса в сцене "Царские палаты" — прекрасный образец психологического

самооправдания, когда причина всех бед видится не в собственной греховности, а во внешних

обстоятельствах.

История же низшего уровня идёт тем временем своим чередом. Самозванец является в Польше,

начинает готовиться к походу на Москву, заводит любовную интригу с дочерью принявшего его Мнишка, о

появлении Самозванца узнают в Москве, Шуйский сообщает о том Борису, Самозванец ведёт полки через