Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

Мережковским. Тот отождествлял Дух с Женственностью. Андреев, напротив, утверждает полное

совпадение Отца и Духа. По Андрееву: Отец есть Дух. Оставшееся свободным место он отдаёт Приснодеве.

Поэт мыслит Приснодеву Ипостасью Троицы, Вечной Женственностью, несколько раз

совершавшею низлияния в высшие слои Шаданакара, а уже под их воздействием принимала земной облик и

просветлялась та богорождённая монада, которая через несколько воплощений стала Матерью

Планетарного Логоса на земле. Выражением Женственности стала и Звента-Свентана. Для православного

сознания это всецело неприемлемо.

Идея Розы Мира, вселенской Церкви, должной соединить в себе все религии и призванной спасти

человечество, неоригинальна в основе своей и является вариантом одного из самых ранних плодов того же

"нового религиозного сознания" со времён Соловьёва и Мережковского (различия в терминах не суть

важны). Поэтому и ныне она привлекает к себе многие умы: дополненная новым интеллектуальным

блеском и соблазнительной мистической сложностью. Важнее всего: эта идея ангажирована для замещения

собою истины: спасение возможно лишь в единой Святой Соборной и Апостольской — Православной —

Церкви. Теперь для спасения предлагается синкретичная Роза Мира.

Роза Мира — не вполне и Церковь, если вникнуть в её замысел. Она — не только религиозно-

нравственное, но в большей степени социально-политическое устроение, в которое должно уложиться со

временем всё бытие человечества. Андреев весьма подробно описывает многие его особенности, вникая

порою в их мельчайшие подробности. Собственно, это чистейшей воды социально-религиозная утопия,

хотя и переданная в подробностях. Сам автор признаётся: "Я не могу сказать, например: Роза Мира придёт

к власти тогда-то и так-то; я даже не могу сказать, придёт ли она к власти вообще".

После завершения эпохи Розы Мира настанет Второй эон, в течение которого Шаданакар

постепенно освободится от всех сил зла, и одинокий Гагтунгр окажется перед выбором: либо покинуть

брамфатуру, либо смирится перед Богом. Если произойдёт последнее, то наступит Третий эон, Шаданакар

перейдёт в высшие, непредставимые формы бытия и начнётся разрешение важнейшей задачи: искупление

планетарного демона.

Согласно православному миропониманию демоны лишены свободы выбора и понятие искупления

несоединимо с их бытием. Таким образом, цель существования земного человечества определяется

Андреевым на основе антихристианского духовного осмысления всей истории тварного мира.

Система Андреева есть даже не религия, но смесь оккультизма с социальными упованиями. Всё это

отвергает логику "Розы Мира" как неистинную.

Вот тот плод, по которому мы можем оценивать химеру Андреева: она уводит сознание и душу

человека от православного — то есть единственно истинно религиозного — мироощущения. Среди

образованщины конца XX века, впрочем, немало найдётся взирающих на Православие свысока, с

пренебрежением — для подобных такой плод становится несомненным достоинством "Розы мира". Их

воля.

Для православного же верующего несомненно: всякий отход от Православия, то есть от

полноты Христовой Истины, таит гибель для души человека. Ибо это есть не что иное, как

апостасия, сугубое богоотступничество.

2

Разорванное сознание породило два процесса секуляризации в культурном пространстве бытия.

Первый совершился в эпоху Возрождения (в России, разумеется, позднее), второй разворачивается в XX

столетии и переходит в третье тысячелетие.

Процесс ренессансной секуляризации культуры означал разрыв между духовным и душевным.

Искусство обозначило это как преимущественное внимание к душевному и телесному. Тем самым оно

противостало христианской ориентации человека в его жизненном пространстве.

В искусстве "серебряного века" наметилось то, что окончательно совершилось в постмодернизме:

разрыв между душевным и телесным.

Единство, выраженное в христианской трихотомии — тело, душа, дух, — оказалось окончательно

разорвано, раздроблено, разрушено, опорочено, запакощено.

Искусство постмодернизма, знаменующее собою один из тупиков секулярного искусства вообще,

всё более настойчиво ограничивает себя вниманием к плотским проявлениям жизни. Оно возглашает

"освобождение" телесного от душевного.

При попытке определить постмодернизм как творческий метод, как направление нетрудно придти к

выводу, что его особенностью является полное отсутствие каких бы то ни было эстетических

предпочтений, признаков, творческих законов, идейных (не говоря уже об идеологических) стремлений —

ровным счётом: ни-че-го. Постмодернизм аморфен совершенно.

Поэт Е.Рейн, которого никак не заподозрить в предвзятости, прямо утверждает: "...постмодернизм

— это просто болото. Болото с довольно изысканными чертями. Постмодернизм не имеет разницы в

уровнях, это максимальная энтропия, он, собственно, не содержит никакой энергии. Он признаёт любые