Вера в горниле сомнений. Православие и русская литература

Вера укрепляется словом Божиим — и как бы ни был уверен в себе человек, опирающийся на свою

волю и свою силу, он не сможет обойтись без упования на высшую силу и высшую мудрость ("При

посылке Нового Завета"). Обладание верой в необоримую Горнюю укрепляющую человека Силу Тютчев

безусловно видит доступным лишь для тех, кто следует заповедям Христа, — и такое его убеждение было

естественным и единственно возможным для христианина.

Органичное, врождённое и усиленное жизненным опытом смирение Тютчева утверждалось также и

в его эстетическом освоении и осмыслении мира — и всё более укрепляло поэта в убеждении, что без веры

человеку невозможно подлинно существовать в этом мире. Он ясно осознал несовершенство,

противоречивость, слабость, порой и губительность волевых проявлений собственного человеческого "я", и

ему становится неприкрыто явным гордое самообожествление индивидуалистического начала западного

человека. И следовательно, Тютчеву неизбежно было столкнуться с теми же проблемами, какие с

неотвратимостью встали перед умственным взором славянофилов в их духовном стремлении к Истине.

Нетрудно заметить, что его мысль постоянно вращалась в кругу тех понятий, какие тревожили всех его

современников, и что в решении всех возникающих перед человеческим сознанием проблем времени

Тютчев был несомненно близок именно славянофилам. Однако Тютчеву в его жизни предстояло одолевать

эти проблемы собственными силами и в одиночку — от поэта потребовался истинный подвиг, и он этот

подвиг совершил. В тютчевской биографии И.Аксаков точно обозначил путь внутреннего развития поэта-

мыслителя, нам остаётся лишь повторить важнейшие выводы жизнеописателя:

"Тютчев как бы перескочил через все стадии русского общественного двадцатидвухлетнего

движения и, возвратясь из-за границы с зрелой, самостоятельно выношенной им на чужбине думой,

очутился в России как раз на той ступени, на которой стояли тогда передовые славянофилы с Хомяковым

во главе. <...> Силой собственного труда, идя путем совершенно самостоятельным, своеобразным и

независимым, без сочувствия и поддержки, без помощи тех непосредственных откровений, которые

каждый, неведомо для себя, почерпывает у себя дома в отечестве, из окружающих его стихий Церкви и

быта, — напротив: наперекор окружающей его среде и могучим влияниям, — Тютчев не только пришёл к

выводам, совершенно сходным с основными славянофильскими положениями, но и к их чаяниям и

гаданиям, — а в некоторых полемических своих соображениях явился еще более крайним".

Истина Христова соединялась для Тютчева всегда и неизменно с Православием, и только с ним.

Оскудение веры и измена Христу виделись ему у стоящих вне православного понимания Христова учения.

Православие же неразрывно связывалось для поэта с понятием Святая Русь. Сопряжённые воедино

Христова вера и Русь признавались Тютчевым высшими духовными ценностями.

Одно из пророческих откровений поэта, оставленное без ответа современниками, оказалось

обращенным через их головы прямо в наше время, — откровение о России.

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа —

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Но Тютчев не был бы Тютчевым, когда бы ограничился столь внешним постижением понятия —

Россия.

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Важнейшее здесь — противопоставление гордыни и смирения — понятий, постигаемых вполне

лишь на религиозном уровне. Гордыня — источник мирового зла, смирение — основа спасения, без

которой оно невозможно. Гордыня застилает взор, смирение отверзает истинное зрение.

Тютчев же даёт подлинное осмысление внешней скудости родной земли: за скудостью укрывается

смирение, освящающее собою и терпение, покорность воле Христа. Именно Его воле, ибо

Удрученный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Не называя прямо, Тютчев подводит читателя к этому важнейшему для него понятию — Святая

Русь. Русская земля — Святая Русь, ибо несёт в себе благословение Спасителя, а на себе — ношу крестную,

завещанную Им (идти за Христом — значит нести свой крест: Мф. 10,38). Смирение Святой Руси — от

смирения Самого Христа, явившего высший образ, идеал смирения: от Рождества в яслях до принятия

позорной "рабской" казни на Кресте.

Гордыня (прежде всего гордыня ума) мешает разглядеть за внешней убогостью сквозящую святость

смирения — но пророческое слово поэта напоминает об Истине. Его слово направлено к необходимости

сознания Русью своей ответственности за свет истинной веры и сознания ноши своей крестной.

Всё сказанное может быть постигнуто лишь верой, но не рассудком. Вот та проблема истинного

знания, в спорах о которой постоянно сходились славянофилы и западники. Тютчев в этом споре заявляет

определённо:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.