Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства

Я теперь должен перейти к периоду, когда во мне произошло изменение от научной рациональности к бредовому мышлению, характерному для людей, которым выставляют психиатрический диагноз «шизофрения» или «паранойяльная шизофрения». Я не буду и в самом деле описывать этот долгий период, но попытаюсь избежать смущающих обстоятельств, опустив детали абсолютно личного характера… умственные расстройства произошли в ранние месяцы 1959 г., когда Алисия [супруга Нэша. — Т. С.] оказалась беременной. Как следствие я уволился со своей должности в Массачусетском технологическом институте и, в конце концов, проведя 50 дней под «наблюдением» в больнице Маклин, уехал в Европу и попытался получить там статус беженца. Позже я провел от пяти до восьми месяцев в больницах в Нью-Джерси, каждый раз недобровольно и каждый раз пытаясь по суду добиться освобождения. Затем случилось так, что после достаточно длительной госпитализации я осудил свои бредовые гипотезы и возвратился к тому, чтобы думать о себе как о человеке более общепринятого статуса, а также продолжить математические исследования… затем я постепенно начал разумно отвергать некоторые из порожденных бредовым влиянием линий рассуждения, которые были характерны для моей умственной ориентации… так что в настоящее время я вновь мыслю рационально, в стиле, характерном для ученых. Тем не менее нельзя сказать, что вас это непременно радует, как если бы кого-то, кто после долгой физической неспособности вернулся к полному физическому здоровью. Один аспект этого состоит в том, что рациональность мышления устанавливает пределы личному пониманию своей связи с космосом. Например, незороастриец мог бы подумать о Заратустре как о простом сумасшедшем, вовлекшем миллионы наивных последователей в принятие культа ритуального поклонения огню. Однако без своего «сумасшествия» Заратустра оказался бы неизбежно лишь одним из миллионов или миллиардов людей, проживших свои жизни, а затем забытых…124

С моей стороны не будет уместным комментировать «болезнь» и «выздоровление» Нэша, а также его отношения с женой и с психиатрией. Достаточно отметить, что в то время как Нобелевский комитет, Американская психиатрическая ассоциация, сам же Нэш, Насар и каждое влиятельное общественное учреждение в Западном мире описывают шизофрению как полноценное заболевание мозга, Нэш говорит о ее деталях как о «смущающих обстоятельствах». Кроме того, внимательный читатель биографии, составленной Насар, может прийти к заключению, что с Нэшем не «произошло» отказа от его обязательств мужа и будущего отца именно в тот момент, «когда Алисия оказалась беременной», как он это излагает. Он не просто «пережил слом». Он «бежал» в Европу. Алисия последовала за ним, разыскала его с большим трудом, привезла его обратно, неоднократно госпитализировала его, а также дала согласие на его «лечение» инсулиновым и электрическим шоком. Нэш горько отзывается о своих госпитализациях и «лечениях».