Вересковый мёд

И вот она стояла перед ним, живая, бледная и невыносимо прекрасная. И если завтра их не убьёт Моркант, если не прирежут по дороге балериты или в итоге не казнит Рябой король… если он придумает как им спастись… они ведь смогут быть вместе? Всё равно где. Где-нибудь. Потому что это всё, чего он хочет теперь.

Викфорд молча протянул Эрике руку, помогая сойти с лестницы, и от прикосновения к её холодным пальцам, его бросило в жар. Он понял — это уже край, и, чтобы сорваться, ему хватит и дуновения ветерка.

— Зачем ты вышла? — спросил он, и голос сорвался сам собой, прозвучав резко и хрипло, отчего его вопрос получился грубым.

Но может, пока так и лучше? Потому что ещё немного, и он набросится на неё с поцелуями прямо здесь. А вот этого его люди точно не поймут.

Не сейчас. Не в этот момент.

Он надеялся, она ответит своей обычной колкостью и отрезвит его хоть немного, но Эрика лишь поставила на стол бутыль с бьяхой и, словно не заметив его грубости, произнесла негромко, глядя в пол:

— Я… мне уже лучше…

— Настолько, что ты надела это красивое платье? В этом месте? Что за повод, пигалица? — он усмехнулся криво, стараясь говорить непринуждённо и едко.

А сам пожирал её глазами, снова ощущая запах вереска и мёда, и пытаясь всеми силами унять треклятые ветви под кожей, который рвались к ней, чтобы прикоснуться. И не мог с ними справиться. Больше не мог…

А она снова не заметила его грубости.

— Я… просто… хотела немного побыть принцессой, — ответила Эрика как-то грустно, провела руками по платью и подняла взгляд на Викфорда. — Ведь ты сам сказал, что я пробуду королевой ровно один день. Так что… вот такой повод. Вряд ли мне ещё пригодится это платье. Видишь — я, как бабочка-однодневка, которой не повезло родиться в дождливый день…

Он схватил бутылку и, не глядя на Эрику, налил в кубки бьяхи, потому что от её слов всё внутри у него будто пронзили копьём. Столько боли и горечи было в них, но ведь не должно быть так! Не должно быть всего этого с ней! И никакая она не бабочка-однодневка, он придумает, как сделать её жизнь долгой. Обязательно придумает…

Викфорд вообще не представлял, как она держится. А он при этом ничего не может сделать! И не знает, как её спасти, и от этого внутри у него черно, как в бездне. Обнял бы её сейчас и зацеловал всю, отнёс наверх и пропади оно пропадом!

Но нельзя, нельзя сейчас, нельзя…

— За что будем пить? — спросил он, глядя на огонь в очаге.

— За то, чтобы дождь для этой бабочки пошёл как можно позже, — произнесла она и пригубила кубок.

А он выпил до дна, и ему бы хотелось напиться до бесчувствия, но… не сегодня. Хотя сегодня даже бьяха показалась особенно терпкой на вкус.

— Тебе лучше подняться наверх, — ответил он уже мягче. — Завтра нам нужно выехать очень рано. Надеюсь, тебе станет лучше к утру.

И ему станет легче… наверное.

Он не хотел говорить ей о людях Морканта. Не хотел волновать. И так достаточно всего случившегося. Хотя все его слова сегодня звучали, пожалуй, слишком резко. Но так будет лучше. Рогатый Бог не оставил ему вариантов. Если он прикоснётся к Эрике — не будет у них другого пути, кроме как на плаху. Вообще-то можно ещё спасти Балейру, как сказал серебряный дуб, и тогда есть шанс, но это всё равно, что достать луну с неба. Он здесь. А луна там.

— У меня сегодня день рожденья, — внезапно произнесла Эрика, прерывая повисшую между ними тишину, и присела на лавку напротив Викфорда.

Расправила юбки, сплела пальцы вокруг ножки кубка и подняла взгляд. И он снова потянулся за бутылкой, потому что вынести этот взгляд ему стоило всех его сил. Он снова налил себе и ей. Зажмурился, потому что опять показалось, что видит крылья у неё за спиной. Прозрачные, искрящиеся прожилками золота, в точности, как её платье. И светились они каплей янтаря, растворённой в воздухе. Открыл глаза, и видение исчезло.

День рожденья?!

— Я… я не знаю, что сказать тебе, — произнёс Викфорд, снова чувствуя, как слова вырываются из горла с сухим хрипом, — потому что в этой ситуации поздравления прозвучат слишком фальшиво. А пожелания…

Он поднял кубок, их взгляды столкнулись, разбивая между ними невидимую стену, испепеляя друг друга той правдой, что таилась внутри.

… а пожелания прозвучат глупо. Но я бы выпил за то, чтобы у бабочки-однодневки не было в этот день дождя. И чтобы впереди оказался не только этот день, а ещё очень много… много дней.

— Спасибо, — ответила Эрика тихо.

Он хотел бы её порадовать чем-нибудь, но чем? Если только успокоить. Она боялась остаться одна в Кальвиле, так пусть не боится. Пока он не придумает, как её спасти, пусть верит в то, что ей нечего бояться.

— У меня нет подарка, — произнёс он, стискивая пальцами кубок и надеясь, что не раздавит его, — но кое-что я могу тебе пообещать. Я останусь в Кальвиле, буду командором твоей охраны. И буду защищать тебя ото всех, даже от короля. Даже ценой своей жизни. Надеюсь, это сойдёт за подарок… А теперь иди наверх.