Вересковый мёд

Эрике стыдно было признаться себе в том, что вот так же она рассматривала Викфорда во дворе замка Кинвайл и испытывала при этом совсем другие эмоции. И если уж совсем начистоту, то Викфорд был больше похож на рысь, а Тьен казался похожим на матёрого волка. И тот и другой хищники, но первому была присуща какая-то неуловимая грация и плавность, за которой невольно хотелось наблюдать. Она вспомнила внезапно, как Викфорд вёл свой отряд, как он управлял лошадью и дрался, его молниеносную реакцию, его крепкое жилистое тело в шрамах, его голос и жар, который он в ней вызывал… и внезапно захотелось ударить его за это. Вот за то, что он сейчас в её мыслях. За то, что это мешает ей думать о будущем браке. О будущем муже. За то, что будучи ненавистным псом, он тем не менее так странно притягателен.

Она попыталась отмахнуться от этих образов и старалась думать о Тьене, пытаясь представить, как всё будет, но не испытывала ничего кроме чувства стыда и ощущения того, что всё это неправильно.

Леоха сказала, что ей нужно полюбить и тогда Дар проснётся.

Но как себя заставить это сделать? Как ей приказать своему сердцу, чтобы оно приняло этого сурового северянина, одержимого войной и местью?

Она тоже думает о мести. Она тоже хочет победы, но то, что будет завтра вечером, волновало её сейчас куда больше, чем свобода всей Балейры. И снова, как тогда в Кинвайле, ей захотелось взять лук и стрелы и убежать куда-нибудь в лес, лишь бы только не делать того, чему сопротивлялось её сердце. Но вспомнились слова дяди Тревора о том, что правители не вольны в своих желаниях, а следом вспомнилось и другое…

Замок Кинвайл, Бригитта и её дети, и то, что ещё тогда сказал дядя Тревор, когда спросил, не станет ли она делать глупостей. Он сказал, что король уничтожит всё…

Что она наделала?! Это ведь и есть та глупость о которой говорил дядя. Почему она не подумала о том, а что если её Дар не проснётся? И пророчество не исполнится? Тогда король Раймунд рано или поздно возьмёт север, он придёт и отомстит, уничтожит всех и она будет во всём виновата!

В Гранарде, когда они стояли посреди развалин замка, Тьен был так убедителен, что в тот момент она не колебалась. А вот теперь страх ледяными пальцами сжал её сердце. Что бы они не сделала — всё плохо!

Но теперь у неё нет обратной дороги. Ей нужно полюбить Тьена, нужно сделать так, чтобы Дар проснулся. В крайнем случае, у неё есть с собой фляжка с зельем, которое предназначалось Раймунду. Если всё будет уж совсем плохо — она его выпьет. Хотя… Может и не стоит ждать?

От дурных предчувствий и страха, что она совершила ужасную ошибку, казалось, рассудок у неё помутился, и когда во время очередного отдыха их лошади перешли на шаг, она достала фляжку и сделала один глоток. Не стала пить всё сразу, решила посмотреть, что будет дальше.

К вечеру они добрались в какую-то глухую деревню, всего несколько домов посреди густого леса. Их проводник знал кого-то из жителей и, как оказалось, им тут были рады. Эрике даже отвели отдельную комнату в самом большом доме, и хозяйка нагрела для неё воды — смыть дорожную пыль и это было просто чудом. Дом хоть и был большим, но всех приехавших всё равно не вместил, и часть остальных северян отправили ночевать на сеновал. Когда Эрика вышла из комнаты, переодевшись и распустив вымытые волосы, то поймала на себе горячий внимательный взгляд синих глаз найта и даже смутилась. Видимо тонкая рубашка была всё же слишком тонкой, потому что Тьен совершенно не скрывал, о чём думает глядя на неё, и она вернулась, чтобы надеть куртку.

К ужину хозяин принёс бочонок эля, и все собрались за маленьким столом, пили стоя, тихо произнося речи во славу севера и призывая кары на голову короля Раймунда. И снова говорили о войне, потерях, о сопротивлении, спорили горячо о тактике и причинах поражений, а Эрика устала от этих разговоров и вышла на улицу.

Ей не хотелось говорить о войне. Ей хотелось понять, что делать дальше.

Балериты, которым тесно стало в маленькой комнате, взяли еду и эль и тоже направились следом, расселись на небольшом лугу, разожгли костёр и продолжили свои разговоры. А Эрика отошла подальше, присела на большое лежащее у амбара дерево и прислонилась затылком к стене. На деревню спустилась тихая прохладная ночь полная звёзд. Лес вокруг жил своей жизнью: размеренно ухал филин, плескались в пруду за деревней то ли утки, то ли выдры, и где-то вдалеке раздался вой одинокого волка. Над лесом медленно вставал тонкий серпик месяца рогами к верху, предвещая сухую и тёплую осень и Эрика вздохнула.

— О чём вздыхаешь? — раздалось за её плечом, из темноты вынырнул Тьен и сел рядом на дерево.