Вересковый мёд

— О, Триединая мать! — простонала Эрика, прижимая ладонь к губам, и не зная от чего она сейчас в большем смятении: от явления Рогатого Бога или того, что спала вот здесь, на лежанке, так бесстыдно обнимая своего врага.

Викфорда в пещере уже не было и Эрика вскочила, ощупывая одежду дрожащими руками и думая о том, что…

О Триединая мать! Да он же мог… Нет, не мог. Он бы не стал. Но… он же её обнимал! И как обнимал! О нет! Прижимался к ней… а она к нему… Как же стыдно теперь! Он же теперь будет насмехаться над ней…

И ей снова стало жарко от воспоминаний о том, как рука Викфорда обнимала её за талию и притягивала к себе, и как она чувствовала его всем своим телом, и его дыхание на своей шее и тогда это было приятно. Да и сейчас тоже…

А как он вообще остался жив после встречи со свитой Арауна?!

Но когда прошёл первый шок, когда сознание окончательно прояснилось, смущение отступило и на Эрику навалились совсем другие мысли. О Рогатом Боге и увиденном вчера.

Уилмор принёс ей воды и стал складывать плащи, бормоча, как обычно что-то себе под нос, а Эрика принялась осматриваться в пещере. Она прошла к большой арке в стене, куда вчера улетела свита Рогатого Бога и остановилась на самом краю обрыва, глядя на далёкую гладь озера, обрамлённую тёмным бархатом елового леса в прожилках осеннего золота лиственниц.

В ярком утреннем свете всё это казалось нереальным. Сейчас это были не врата, это просто дыра в стене, и пол, усыпанный птичьим помётом и каменной крошкой, никак не напоминал хрустальную дорогу, что расстилалась вчера перед божественной свитой. А недра пещеры позади Эрики были темны и дышали прохладной сыростью.

Она прислонилась к каменной стене, медленно сползла по ней и обхватила руками колени, глядя на далёкий Север, простирающийся за водной гладью озера.

Что ей делать?

Теперь Эрике стало понятно, почему некоторые фрэйи и заклинатели сходили с ума после откровений Рогатого Бога увиденных в этой пещере. Такое будущее, какое предстало перед ней вчера, может свести с ума кого угодно. А главное, что выглядело оно абсолютно беспросветным и безвыходным, ведь всё то множество вариантов, которое промелькнуло перед ней, заканчивалось одним — её смертью на эшафоте. Эшафот был разным: помост в Кальвиле с палачом и колодой, сосна в лесу с простой верёвкой, костёр на берегу озера, но итог везде был печальным.

Неужели Оракул ошибся? Если не ехать на север или на юг, то, как же ей спасти Балейру без Тьена или милости Рябого короля? И выжить при этом?

Но то, что в видении было однозначно — если она не пробудит свой Дар ей лучше не соваться в Кальвиль, не ехать на Север, лучше утопиться прямо вот в этом озере. Всё, что она видела вчера — её будущее без Дара.

Эрика внезапно вспомнила те камни, что упали ей под ноги, когда она задавала вопросы Рогатому Богу. Может в них есть ответ? В подарках Арауна? Поднявшись рывком, она пошла к своей лежанке, опустилась на колени, и принялась шарить руками в тусклом свете, падающем со стороны входа.

Они были прямо здесь. Но это были не камни.

Эрика нашла горсть крупных желудей. Сгребла их в ладони и пошла к свету у входа в пещеру, чтобы их рассмотреть. Обычные желуди. Разве чуть больше и гораздо темнее. Не удивительно, что она приняла их за камни.

Пробуди свой Дар! Возроди силу дуба! Ответ прямо перед тобой!

И вот это ответ?! Горсть желудей?! Да как они ей помогут?

Даже если она пробудит свой Дар, как ей возродить силу дуба? Что это вообще значит?! Да почему Боги не могут говорить простым языком! Что ей делать с этими желудями? Съесть? Посадить? Скормить королю, чтобы он подавился?!

— Да чтоб тебя! — пробормотала она глядя на божественный подарок.

От досады и злости ей хотелось зашвырнуть эти жёлуди куда-нибудь подальше. И останавливало только одно — в конце пути в Кальвиль её ждал эшафот, и если раньше умереть во славу своей страны ей не казалось чем-то ужасным, то теперь она вдруг отчаянно захотела жить. Жить назло Рябому королю. Или может быть потому, что она ненавидела неизбежность. Эрике захотелось изменить то будущее, которое мелькнуло вчера в страшных видениях. Просто потому, что если уж и умирать, то она предпочла бы сама решить, где и как, а не так как решит Рябой король, достаточно и того, что он казнил её семью. И уж точно не униженной и избитой на тавиррской площади под улюлюканье толпы, какой увиделось ей это вчера. Но если она явится в Кальвиль такой, какая она сейчас, жить ей останется от силы три дня.

Как ни странно видения Рогатого Бога придали ей смелости и сил, и в приступе злости Эрика сжала в кулаке жёлуди и пробормотала:

— Пробудить свой Дар? Ладно. Будет вам Дар, Ваше Величество! — и сунула их в карман.